Летели с поля на гнёзда
чёрные птицы, неприятно каркая; торопясь кончить работу, стучали бондари, на улице было пусто, сыро, точно в корыте, из которого только что слили грязную воду.
Неточные совпадения
Весенние песни пленных
птиц заглушал насмешливый свист скворцов.
Чёрные и блестящие, точно маслом смазанные, они, встряхивая крыльями, сидели на скворешнях и, широко открывая жёлтые носы, дразнили всех, смешно путая песню жаворонка с кудахтаньем курицы. Матвей вспомнил, что однажды Власьевна, на его вопрос, почему скворцы дразнятся, объяснила...
Потом он долго, до света, сидел, держа в руках лист бумаги, усеянный мелкими точками букв, они сливались в
чёрные полоски, и прочитать их нельзя было, да и не хотелось читать. Наконец, когда небо стало каким-то светло-зелёным, в саду проснулись
птицы, а от забора и деревьев поползли тени, точно утро, спугнув, прогоняло остатки не успевшей спрятаться ночи, — он медленно, строку за строкой стал разбирать многословное письмо.
Светло вспыхнул костёр, обняв повешенный над ним
чёрный котелок, на песке затрепетали тени, точно забились в безмолвных судорогах большие, насмерть раненные
птицы.
В дверь снова вдвинули круглый стол, накрытый для ужина: посреди него, мордами друг ко другу, усмехалась пара поросят — один жареный, золотистый, с пучком петрушки в ноздрях, другой — заливной, облитый сметаною, с бумажным розовым цветком между ушей. Вокруг них, точно разномерные булыжники, лежали жареные
птицы, и всё это окружала рама солений и соусов. Едко пахло хреном, уксусом, листом
чёрной смородины и лавра.
Принесли Хряпова на кладбище и зарыли его; поп Александр торопливо снял ризу, оделся в
чёрное, поглядел на всех исподлобья огромными глазами, нахлобучил до ушей измятую шляпу, быстро пошёл между могил, и походка его напомнила Матвею Савельеву торопливый полёт испуганной
птицы.
Белый колоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломленной бурею или грозою, подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная сверкающая колонна; косой остроконечный излом его, которым он оканчивался кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, как шапка или
черная птица.
— А недавно, перед тем, как взойти луне, по небу летала большущая
черная птица, подлетит ко звезде и склюнет ее, подлетит к другой и ее склюет. Я не спал, на подоконнике сидел, потом страшно стало, лег на постелю, окутался с головой, и так, знаешь, было жалко звезд, вот, думаю, завтра уж небо-то пустое будет…
Отворились ворота, на улицу вынесли крышку гроба с венками в красных лентах. Люди дружно сняли шляпы — точно стая
черных птиц взлетела над их головами. Высокий полицейский офицер с густыми черными усами на красном лице быстро шел в толпу, за ним, бесцеремонно расталкивая людей, шагали солдаты, громко стуча тяжелыми сапогами по камням. Офицер сказал сиплым, командующим голосом:
Но утром днесь поглядаю свысока на землю сего Пизонского да думаю о делах своих, как вдруг начинаю замечать, что эта свежевзоранная, черная, даже как бы синеватая земля необыкновенно как красиво нежится под утренним солнцем и ходят по ней бороздами в блестящем пере тощие
черные птицы и свежим червем подкрепляют свое голодное тело.
Я заснул, не раздеваясь. Это был даже не сон, а какая-то тяжесть, раздавившая меня. Меня разбудил осторожный стук в окно, — в окне мелькал черный зонтик, точно о переплет рамы билась крылом
черная птица.
Неточные совпадения
Напрягая зрение, он различил высоко под потолком лампу, заключенную в
черный колпак, — ниже, под лампой, висело что-то неопределенное, похожее на
птицу с развернутыми крыльями, и это ее тень лежала на воде.
Черная сеть
птиц шумно трепетала над городом, но ни одна из них не летела в сторону Ходынки.
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались
птицы, вышивая
черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя на
птиц, пытался составить из их суеты слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
По праздникам из села являлись стаи мальчишек, рассаживаясь по берегу реки, точно странные
птицы, они молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного из них, быстроглазого, с головою в мелких колечках
черных волос, звали Лаврушка, он был сирота и, по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов
птиц живыми.
С восхода солнца и до полуночи на улицах суетились люди, но еще более были обеспокоены
птицы, — весь день над Москвой реяли стаи галок, голубей, тревожно перелетая из центра города на окраины и обратно; казалось, что в воздухе беспорядочно снуют тысячи
черных челноков, ткется ими невидимая ткань.