Неточные совпадения
Поп звонко хохотал, вскидывая голову, как туго взнузданная лошадь; длинные волосы
падали ему на угреватые щёки, он откидывал их за уши, тяжко отдувался и вдруг, прервав смех, смотрел на
людей, строго хмурясь, и громко говорил что-нибудь от писания. Вскоре он ушёл, покачиваясь, махая рукою во все стороны, сопровождаемый старым дьяконом, и тотчас же высокая старуха встала, поправляя на голове тёмный платок, и начала говорить громко и внушительно...
Приподнялся, сел. Около него старательно возилась тесная кучка
людей, они кряхтели и взмахивали руками, точно молотя зерно. Над забором, между гвоздей, торчали чьи-то головы, оттуда
падали одобрения и советы...
Он не отвечал на обиды и насмешки и не заметил, что его скромность, смущённые улыбки, бесцельная ходьба по городу и неумение подойти к
людям, познакомиться с ними вызывают у них то снисходительное, небрежное отношение к нему, которое
падает на долю идиотов, убогих и юродивых.
В сумраке вечера, в мутной мгле падающего снега голоса звучали глухо, слова
падали на голову, точно камни; появлялись и исчезали дома,
люди; казалось, что город сорвался с места и поплыл куда-то, покачиваясь и воя.
«Никогда я на женщину руки не поднимал, — уж какие были те, и Дунька, и Сашка… разве эта — ровня им! А замучил бы! Милая,
пала ты мне на душу молоньей — и сожгла! Побить бы, а после — в ногах валяться, — слёзы бы твои пил! Вот еду к Мокею Чапунову, нехорошему
человеку, снохачу. Зажгу теперь себя со всех концов — на кой я леший нужен!»
«Всю ночь до света шатался в поле и вспоминал Евгеньины слова про одинокие города, вроде нашего; говорила она, что их более восьми сотен. Стоят они на земле, один другого не зная, и, может, в каждом есть вот такой же плутающий
человек, так же не
спит он по ночам и тошно ему жить. Как господь смотрит на города эти и на
людей, подобных мне? И в чём, где оправдание нам?
Умилен я и растроган; ложась
спать — благодарю господа за красу
человека, созданного им».
— Теперь — второе, вот Капитолина Петровна, да и все, хотя — поменьше её, очень
нападают на купечество, дворянство и вообще на богатых
людей, понося их всячески за жадность и корыстолюбие, — очень хорошо-с!
Набежало множество тёмных
людей без лиц. «Пожар!» — кричали они в один голос, опрокинувшись на землю, помяв все кусты, цепляясь друг за друга, хватая Кожемякина горячими руками за лицо, за грудь, и помчались куда-то тесной толпою, так быстро, что остановилось сердце. Кожемякин закричал, вырываясь из крепких объятий горбатого Сени, вырвался,
упал, ударясь головой, и — очнулся сидя, опираясь о пол руками, весь облепленный мухами, мокрый и задыхающийся.
Кожемякину хотелось
спать, но возникло желание прощально подумать, сказать себе и
людям какое-то веское, точное слово: он крепко упёрся подбородком в грудь, напрягся и выдавил из усталого мозга краткое, обиженное восклицание...
Люди кланялись,
падали на колени и гудели...
Возводи
человека на высоту разума, чтобы он, оглядевшись, нашёл себе дело по сердцу, а не суй его клином куда
попало, он хоша плох, да — живой, это ему больно!
— А Захарыч набунтовался —
спит, душа!
Человек умный, видал много, чего нам и не знать. До утра меня манежил, ну — я ему, однако, не сдался, нет!
Пела скрипка, звенел чистый и высокий тенор какого-то чахоточного паренька в наглухо застёгнутой поддёвке и со шрамом через всю левую щёку от уха до угла губ; легко и весело взвивалось весёлое сопрано кудрявой Любы Матушкиной; служащий в аптеке Яковлев пел баритоном, держа себя за подбородок, а кузнец Махалов,
человек с воловьими глазами, вдруг открыв круглую чёрную
пасть, начинал реветь — о-о-о! и, точно смолой обливая, гасил все голоса, скрипку, говор
людей за воротами.
— Это не народ, а — сплошь препятствие делу-с! То есть не поверите, Матвей Савельевич, какие
люди, — столь ленивы и — в ту же минуту — жадны, в ту самую минуту-с! Как может
человек быть жаден, но — ленив? Невозможно понять! Даже как будто не город, а разбойничий лагерь — извините, собрались эдакие шиши и ждут случая, как бы
напасть на неосторожного
человека и оного ограбить.
Это, говорит, наверно, оттого, что меня тоже очень много таскали за вихры, по морде били и вообще — по чему
попало, и вот, говорит, иногда захочешь узнать: какое это удовольствие — бить
человека по морде?
А через два дня он, поддерживаемый ею и Тиуновым, уже шёл по улицам города за гробом Хряпова. Город был окутан влажным облаком осеннего тумана, на кончиках голых ветвей деревьев росли, дрожали и тяжело
падали на потную землю крупные капли воды. Платье покрывалось сыростью, точно капельками ртути. Похороны были немноголюдны, всего
человек десять шагало за гробом шутливого ростовщика, которому при жизни его со страхом кланялся весь город. Гроб — тяжёлую дубовую колоду — несли наёмные
люди.
— Зверь я, Саша. Пока с людьми, так, того-этого, соблюдаю манеры, а попаду в лес, ну и ассимилируюсь, вернусь в первобытное состояние. На меня и темнота действует того — этого, очень подозрительно. Да как же и не действовать? У нас только в городах по ночам огонь, а по всей России темнота, либо
спят люди, либо если уж выходят, то не за добром. Когда будет моя воля, все деревни, того-этого, велю осветить электричеством!
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто
попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые
люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
За бревнами, где нищие // Вповалку
спали с вечера, // Лежал какой-то смученный, // Избитый
человек;
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать
людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править
людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно
пасти стадо, потому что немного надобно ума
пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
Опасность предстояла серьезная, ибо для того, чтобы усмирять убогих
людей, необходимо иметь гораздо больший запас храбрости, нежели для того, чтобы
палить в
людей, не имеющих изъянов.
Общая
опала, однако ж, не соединила этих
людей, и обе слободы постоянно враждовали друг с другом.