Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными глазами
смотрит на белые изразцы печи в ногах кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Неточные совпадения
Белые редкие брови едва заметны
на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза парня, казалось, забегали вперёд вершка
на два от его лица; стоя
на пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы, с мёртвою, узкой улыбкой
смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» — парень осторожно,
на цыпочках подойдёт к печке и начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
Юноша вспомнил тяжёлое, оплывшее жиром, покрытое густой рыжею шерстью тело отца, бывая с ним в бане, он всегда старался не
смотреть на неприятную наготу его. И теперь, ставя рядом с отцом мачеху,
белую и чистую, точно маленькое облако в ясный день весны, он чувствовал обиду
на отца.
Он полюбил ходить
на Петухову горку — это было приятное место: маленькие домики, дружно связанные плетнями, стоят смиренно и
смотрят задумчиво в тихое поле,
на холмы, весною позолоченные цветами лютиков и одуванчиков, летом — буро-зелёные, словно они покрыты старинным, выцветшим штофом, а в тусклые дни долгой зимы — серебристо-белые, приветно мягкие.
Горюшина, в голубой кофточке и серой юбке, сидела
на скамье под яблоней, спустив
белый шёлковый платок с головы
на плечи,
на её светлых волосах и
на шёлке платка играли розовые пятна солнца; поглаживая щёки свои веткой берёзы, она задумчиво
смотрела в небо, и губы её двигались, точно женщина молилась.
Сквозь медь и зелень
смотрит на реку широкая
белая лента зубчатой ограды, связанная по углам четырьмя узлами башен.
Кожемякин, провожая его, вышел
на улицу: отягощение плыли облака, точно огромные сытые птицы;
белое солнце, являясь между их широких крыльев, безрадостно
смотрело минуту
на пыльную, сухую землю и пряталось.
На следующий день после смерти Петруши в становище проснулись поздно, за полдень. Было тихо и уныло, и день выпал такой же: жаркий, даже душный, но облачный и томительно-неподвижный — слепил рассеянный свет, и даже в лесу больно было
смотреть на белое, сквозь сучья сплошь светящееся небо.
За околицей Арефа остановился и долго
смотрел на белые стены Прокопьевского монастыря, на его высокую каменную колокольню и ряды низких монастырских построек. Его опять охватило такое горе, что лучше бы, кажется, утопиться в Яровой, чем ехать к двоеданам. Служняя слобода вся спала, и только в Дивьей обители слабо мигал одинокий огонек, день и ночь горевший в келье безыменной затворницы.
Еще до восхождения солнечного Лиза встала, сошла на берег Москвы-реки, села на траве и, подгорюнившись,
смотрела на белые туманы, которые волновались в воздухе и, подымаясь вверх, оставляли блестящие капли на зеленом покрове натуры.
Накануне Бородинского сражения Пьер, выехав из Можайска, спускается пешком с крутой горы. Навстречу ему поднимается обоз с ранеными, сзади с песнями его нагоняет кавалерийский полк. «Все почти с наивным детским любопытством
смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера».
Неточные совпадения
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не
смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд
белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли
на плечах при малейшем его движении.
Он
смотрел на ее высокую прическу с длинным
белым вуалем и
белыми цветами,
на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря
на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
Сам больной, вымытый и причесанный, лежал
на чистых простынях,
на высоко поднятых подушках, в чистой рубашке с
белым воротником около неестественно тонкой шеи и с новым выражением надежды, не спуская глаз,
смотрел на Кити.
— Никто не занят этим, и я менее других, — сказал он. —
Посмотрите, Дарья Александровна, будет дождик, — прибавил он, указывая зонтиком
на показавшиеся над макушами осин
белые тучки.
Он сидел в расстегнутом над
белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками
на стол и, ожидая заказанного бифстека,
смотрел в книгу французского романа, лежавшую
на тарелке.