— Одно из основных качеств русской интеллигенции — она всегда опаздывает думать. После того как рабочие Франции в 30-х и 70-х годах показали силу классового пролетарского самосознания, у нас все еще говорили и писали о том, как здоров
труд крестьянина и как притупляет рост разума фабричный труд, — говорил Кутузов, а за дверью весело звучал голос Елены...
«Русский вестник» все это печатал, как печатал и статьи г. Иванова, в которых выкуп личности проводился по началам политической экономии; мало того — он сочинил по поводу их длинную «Заметку», в которой защищал и г. Иванова и г. Головачева, объясняя, что хотя, конечно, за душу брать выкупа не следует, но
труд крестьянина должен быть выкуплен (см. «Русский вестник», 1858 г., № 19, стр. 180–193).
Если бы все это было приобретено вольным
трудом крестьянина (тогда бы, конечно, и толковать было не о чем!), тогда бы, по закону десятилетней давности бесспорного владения, крестьянин имел право требовать формального акта на это владение.
Всем известно, что
труд крестьянина можно было помещику употреблять так, как ему было угодно; можно было даже продавать и покупать людей, как вещи, и при продаже и покупке имелись в виду не только физические, но и нравственные достоинства человека (что же из всего этого? читайте дальше!).
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас
труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И тот полов не выметет, // Не станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
—
Крестьян накупили на сто тысяч, а за
труды дали только одну беленькую. [Беленькая — ассигнация в двадцать пять рублей.]
Увидя тут, что
труд его пропал, //
Крестьянин на спине ослиной // Убыток выместил дубиной.
По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет
крестьянин полушубок, выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется солнцем, с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую вверх дном телегу то за одну, то за другую оглоблю или осмотрит и ударит ногой праздно лежащую под навесом соху, готовясь к обычным
трудам.
Благообразный старец, хотя и кивал одобрительно своей красивой патриархальной головой или встряхивал ею, хмурясь, когда другие возражали, очевидно, с большим
трудом понимал то, что говорил Нехлюдов, и то только тогда, когда это же пересказывали на своем языке другие
крестьяне.