Неточные совпадения
И вообще, чем дальше,
тем все
труднее становилось понимать взрослых, —
труднее верить им.
Но это честное недоумение являлось ненадолго и только в
те редкие минуты, когда, устав от постоянного наблюдения над собою, он чувствовал, что идет путем
трудным и опасным.
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора ехать в город. Дорогой на станцию, по
трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже о
том, как трудно найти себя в хаосе чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Самгин почувствовал в ней мягкое, но неодолимое упрямство и стал относиться к Любаше осторожнее, подозревая, что она — хитрая, «себе на уме», хотя и казалась очень откровенной, даже болтливой. И, если о себе самой она говорит усмешливо, а порою даже иронически, — это для
того, чтоб
труднее понять ее.
Положение писателя —
трудное: нужно сочинять новых героев, попроще, поделовитее, а это — не очень ловко в
те дни, когда старые герои еще не все отправлены на каторгу, перевешаны.
— В болотном нашем отечестве мы, интеллигенты, поставлены в
трудную позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные истины о ценности науки, — говорил Попов. — А мы начали не с
того конца. Вы — эсдек?
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор с фамилией, похожей на греческую, — лекции его Самгин слушал, но
трудную фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый человек с баками, похожий на англичанина, из
тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
В шмелином, озабоченном жужжании его чувствовалась твердая вера человека в
то, что он исполняет
трудную обязанность проповедника единой несокрушимой истины и что каждое его слово — ценнейший подарок людям.
— Наши дни — не время для расширения понятий. Мы кружимся пред необходимостью точных формулировок, общезначимых, объективных. Разумеется, мы должны избегать опасности вульгаризировать понятия. Мы единодушны в сознании необходимости смены власти, эго уже — много. Но действительность требует еще более
трудного — единства, ибо сумма данных обстоятельств повелевает нам отчислить и утвердить именно
то, что способно объединить нас.
Отношение между любовью эротической и любовью каритативной, между любовью восходящей, притяжением красоты и высоты, и любовью нисходящей, притяжением страдания и горя в этом низинном мире, есть огромная и
трудная тема.
— Ох, трудно, милушка… Малый венец трудно принимать, а большой
труднее того. После малого пострижения запрут тебя в келью на шесть недель, пока у тебя не отрастут ангельские крылья, а для схимницы вдвое дольше срок-то. Трудно, голубушка, и страшно… Ежели в эти шесть недель не отрастишь крыльев, так потом уж никогда они не вырастут… Большое смущение бывает.
Если же бы они были вечны, то положим (хотя это и
труднее тем же людям, а не новым поколениям исправлять ошибки и приближаться к совершенству), положим, они бы достигли после многих тысяч лет цели, но тогда зачем же они?
— Позвольте, Сергей Васильич, — перебила его Варя. — Вот вы говорите, что ученикам трудно. А кто виноват, позвольте вас спросить? Например, вы задали ученикам восьмого класса сочинение на тему: «Пушкин как психолог». Во-первых, нельзя задавать таких
трудных тем, а во-вторых, какой же Пушкин психолог? Ну, Щедрин или, положим, Достоевский — другое дело, а Пушкин великий поэт и больше ничего.
Неточные совпадения
«А ты ударь-ка в ложечки, — // Сказал солдату староста, — // Народу подгулявшего // Покуда тут достаточно. // Авось дела поправятся. // Орудуй живо, Клим!» // (Влас Клима недолюбливал, // А чуть делишко
трудное, // Тотчас к нему: «Орудуй, Клим!» — // А Клим
тому и рад.)
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно
труднее было обезоружить польскую интригу,
тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Оставалось одно и самое
трудное препятствие; если он перейдет его впереди других,
то он придет первым.
Труднее всего в этом положении было
то, что он никак не мог соединить и примирить своего прошедшего с
тем, что теперь было.
Он был совсем не такой, каким воображал его Константин. Самое тяжелое и дурное в его характере,
то, что делало столь
трудным общение с ним, было позабыто Константином Левиным, когда он думал о нем; и теперь, когда увидел его лицо, в особенности это судорожное поворачиванье головы, он вспомнил всё это.