Неточные совпадения
Землистого цвета лицо, седые редкие
иглы подстриженных усов, голый, закоптевший череп
с остатками кудрявых волос на затылке, за темными, кожаными ушами, — все это делало его похожим на старого солдата и на расстриженного монаха.
Не нравилась ему
игла Петропавловской крепости и ангел, пронзенный ею; не нравилась потому, что об этой крепости говорили
с почтительной ненавистью к ней, но порою в ненависти звучало что-то похожее на зависть: студент Попов
с восторгом называл крепость...
— Тише, — сказал старичок, сбрасывая
с колен какую-то одежу, которую он чинил, и, воткнув
иглу в желтую рубаху на груди, весело поздоровался...
Неточные совпадения
Задумчивость, ее подруга // От самых колыбельных дней, // Теченье сельского досуга // Мечтами украшала ей. // Ее изнеженные пальцы // Не знали
игл; склонясь на пяльцы, // Узором шелковым она // Не оживляла полотна. // Охоты властвовать примета, //
С послушной куклою дитя // Приготовляется шутя // К приличию, закону света, // И важно повторяет ей // Уроки маменьки своей.
Когда я… кхе! когда я… кхе-кхе-кхе… о, треклятая жизнь! — вскрикнула она, отхаркивая мокроту и схватившись за грудь, — когда я… ах, когда на последнем бале… у предводителя… меня увидала княгиня Безземельная, — которая меня потом благословляла, когда я выходила за твоего папашу, Поля, — то тотчас спросила: «Не та ли это милая девица, которая
с шалью танцевала при выпуске?..» (Прореху-то зашить надо; вот взяла бы
иглу да сейчас бы и заштопала, как я тебя учила, а то завтра… кхе!.. завтра… кхе-кхе-кхе!.. пуще разо-рвет! — крикнула она надрываясь…)…
Последовало молчание. Хозяйка принесла работу и принялась сновать
иглой взад и вперед, поглядывая по временам на Илью Ильича, на Алексеева и прислушиваясь чуткими ушами, нет ли где беспорядка, шума, не бранится ли на кухне Захар
с Анисьей, моет ли посуду Акулина, не скрипнула ли калитка на дворе, то есть не отлучился ли дворник в «заведение».
Горько становилось ему от этой тайной исповеди перед самим собою. Бесплодные сожаления о минувшем, жгучие упреки совести язвили его, как
иглы, и он всеми силами старался свергнуть
с себя бремя этих упреков, найти виноватого вне себя и на него обратить жало их. Но на кого?
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело,
с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье,
игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там остановится на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.