Неточные совпадения
Две лампы освещали комнату; одна стояла на подзеркальнике, в простенке между запотевших серым потом окон, другая
спускалась на цепи
с потолка, под нею, в позе удавленника, стоял Диомидов, опустив руки вдоль тела, склонив голову к
плечу; стоял и пристально, смущающим взглядом смотрел на Клима, оглушаемого поющей, восторженной речью дяди Хрисанфа...
Светло-русые, кудрявые волосы,
спускаясь с головы до
плеч, внушали смешное желание взглянуть, нет ли за спиною Диомидова белых крыльев.
Дул ветер, окутывая вокзал холодным дымом, трепал афиши на стене, раскачивал опаловые, жужжащие пузыри электрических фонарей на путях. Над нелюбимым городом колебалось мутно-желтое зарево, в сыром воздухе плавал угрюмый шум, его разрывали тревожные свистки маневрирующих паровозов.
Спускаясь по скользким ступеням, Самгин поскользнулся, схватил чье-то
плечо; резким движением стряхнув его руку, человек круто обернулся и вполголоса,
с удивлением сказал...
Самгин решил выйти в сад, спрятаться там, подышать воздухом вечера;
спустился с лестницы, но дверь в сад оказалась запертой, он постоял пред нею и снова поднялся в комнату, — там пред зеркалом стояла Марина, держа в одной руке свечу, другою спуская
с плеча рубашку.
Фанни Викторовна повернулась, улыбаясь во сне, подняла голову, вытянула шею, сорочка
спустилась с плеча и открыла белое, блестящее, как атлас, тело.
«Что бы они значили?» — думал он с замиранием сердца, удерживая руку своего друга, спешил также расцеловать ее и потом
спустился с плеч доброго тверчанина, который и ныне служил ему живою лестницей.
Неточные совпадения
Татьяна то вздохнет, то охнет; // Письмо дрожит в ее руке; // Облатка розовая сохнет // На воспаленном языке. // К
плечу головушкой склонилась. // Сорочка легкая
спустилась //
С ее прелестного
плеча… // Но вот уж лунного луча // Сиянье гаснет. Там долина // Сквозь пар яснеет. Там поток // Засеребрился; там рожок // Пастуший будит селянина. // Вот утро: встали все давно, // Моей Татьяне всё равно.
Оба молчали, не зная, что сталось
с беседкой. А
с ней сталось вот что. Татьяна Марковна обещала Вере, что Марк не будет «ждать ее в беседке», и буквально исполнила обещание. Через час после разговора ее
с Верой Савелий, взяв человек пять мужиков,
с топорами,
спустился с обрыва, и они разнесли беседку часа в два, унеся
с собой бревна и доски на
плечах. А бабы и ребятишки, по ее же приказанию, растаскали и щепы.
Утром рано Райский, не ложившийся спать, да Яков
с Василисой видели, как Татьяна Марковна, в чем была накануне и
с открытой головой,
с наброшенной на
плечи турецкой шалью, пошла из дому, ногой отворяя двери, прошла все комнаты, коридор,
спустилась в сад и шла, как будто бронзовый монумент встал
с пьедестала и двинулся, ни на кого и ни на что не глядя.
Райский вспомнил это печальное предание, и у него
плечи немного холодели от дрожи, когда он
спускался с обрыва, в чащу кустов.
Вместо ответа, Семеныч привлек к себе бойкую девушку и поцеловал прямо в губы. Марья вся дрожала, прижавшись к нему
плечом. Это был первый мужской поцелуй, горячим лучом ожививший ее завядшее девичье сердце. Она, впрочем, сейчас же опомнилась, помогла
спуститься дорогому гостю
с крутой лестницы и проводила до ворот. Машинист, разлакомившись легкой победой, хотел еще раз обнять ее, но Марья кокетливо увернулась и только погрозила пальцем.