Неточные совпадения
Лидию он встретил на другой
день утром, она шла в купальню, а он, выкупавшись, возвращался на дачу. Девушка вдруг встала пред ним, точно опустилась из воздуха. Обменявшись несколькими фразами
о жарком утре,
о температуре воды, она
спросила...
Придя домой, Самгин лег. Побаливала голова, ни
о чем не думалось, и не было никаких желаний, кроме одного: скорее бы погас этот душный, глупый
день, стерлись нелепые впечатления, которыми он наградил. Одолевала тяжелая дремота, но не спалось, в висках стучали молоточки, в памяти слуха тяжело сгустились все голоса
дня: бабий шепоток и вздохи, командующие крики, пугливый вой, надсмертные причитания. Горбатенькая девочка возмущенно
спрашивала...
Он не забыл
о том чувстве, с которым обнимал ноги Лидии, но помнил это как сновидение. Не много
дней прошло с того момента, но он уже не один раз
спрашивал себя: что заставило его встать на колени именно пред нею? И этот вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько
дней тому назад.
Несколько
дней она вела себя смиренно, ни
о чем не
спрашивая и даже как будто сдержаннее в ласках, а затем Самгин снова услыхал, в темноте, ее горячий, царапающий шепот...
Самгин чувствовал себя несколько неловко. Прейс, видимо, считал его посвященным в
дела Кутузова, а Кутузов так же думал
о Прейсе. Он хотел
спросить: не мешает ли товарищам, но любопытство запретило ему сделать это.
— Да, да, — небрежно сказал полковник, глядя на ордена и поправляя их. — Но не стоит
спрашивать о таких…
делах. Что тут интересного?
Туробоев пришел вечером в крещеньев
день. Уже по тому, как он вошел, не сняв пальто, не отогнув поднятого воротника, и по тому, как иронически нахмурены были его красивые брови, Самгин почувствовал, что человек этот сейчас скажет что-то необыкновенное и неприятное. Так и случилось. Туробоев любезно
спросил о здоровье, извинился, что не мог прийти, и, вытирая платком отсыревшую, остренькую бородку, сказал...
— Что ж это будет, Клим, как ты думаешь? — назойливо
спрашивала она каждый
день утром, прочитав телеграммы газет
о росте забастовок, крестьянском движении,
о сокращении подвоза продуктов к Москве.
За книгами он стал еще более незаметен. Никогда не
спрашивал ни
о чем, что не касалось его обязанностей, и лишь на второй или третий
день, после того как устроился в углу, робко осведомился...
Сначала говорили
о делах, а затем она
спросила, рассматривая ноготь мизинца...
Вечером эти сомнения приняли характер вполне реальный, характер обидного, незаслуженного удара. Сидя за столом, Самгин составлял план повести
о деле Марины, когда пришел Дронов, сбросил пальто на руки длинной Фелицаты, быстро прошел в столовую, забыв снять шапку, прислонился спиной к изразцам печки и
спросил, угрюмо покашливая...
Самгин вздрогнул, почувствовав ожог злости. Он сидел за столом, читая запутанное
дело о взыскании Готлибом Кунстлером с Федора Петлина 15 000 рублей неустойки по договору, завтра нужно было выступать в суде, и в случае выигрыша
дело это принесло бы солидный гонорар. Сердито и уверенно он
спросил, взглянув на Ивана через очки...
Неточные совпадения
Но Вронский
спросил, не продается ли картина. Для Михайлова теперь, взволнованного посетителями, речь
о денежном
деле была весьма неприятна.
За обедом он поговорил с женой
о московских
делах, с насмешливою улыбкой
спрашивал о Степане Аркадьиче; но разговор шел преимущественно общий,
о петербургских служебных и общественных
делах.
Левин хотел сказать брату
о своем намерении жениться и
спросить его совета, он даже твердо решился на это; но когда он увидел брата, послушал его разговора с профессором, когда услыхал потом этот невольно покровительственный тон, с которым брат расспрашивал его
о хозяйственных
делах (материнское имение их было неделеное, и Левин заведывал обеими частями), Левин почувствовал, что не может почему-то начать говорить с братом
о своем решении жениться.
— Я
спрашивала доктора: он сказал, что он не может жить больше трех
дней. Но разве они могут знать? Я всё-таки очень рада, что уговорила его, — сказала она, косясь на мужа из-за волос. — Всё может быть, — прибавила она с тем особенным, несколько хитрым выражением, которое на ее лице всегда бывало, когда она говорила
о религии.
—
О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и… я должен тебя огорчить… не скучал
о тебе, не так, как твой муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила мне
день. Наш милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она
о тебе
спрашивала. И знаешь, если я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята примирением Облонских.