Неточные совпадения
— Зачем ты, Иван, даешь читать глупые
книги? — заговорила Лидия. — Ты дал Любе Сомовой «Что
делать?», но ведь это же глупый роман! Я пробовала читать его и — не могла. Он весь не стоит двух страниц «Первой любви» Тургенева.
— В России говорят не о том, что важно, читают не те
книги, какие нужно,
делают не то, что следует, и
делают не для себя, а — напоказ.
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол
книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну,
делая все это очень быстро. Клим сел на кушетку, присматриваясь. Углы комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол. Теплый воздух комнаты густо напитан духами.
Говоря, он смотрел в потолок и не видел, что
делает Дмитрий; два тяжелых хлопка заставили его вздрогнуть и привскочить на кровати. Хлопал брат
книгой по ладони, стоя среди комнаты в твердой позе Кутузова. Чужим голосом, заикаясь, он сказал...
— Я, — говорил он, — я-я-я! — все чаще повторял он,
делая руками движения пловца. — Я написал предисловие…
Книга продается у входа… Она — неграмотна. Знает на память около тридцати тысяч стихов… Я — Больше, чем в Илиаде. Профессор Жданов… Когда я… Профессор Барсов…
Хотелось
сделать еще что-нибудь, тогда он стал приводить в порядок
книги на полках шкафа.
— Так, сболтнул. Смешно и… отвратительно даже, когда подлецы и идиоты
делают вид, что они заботятся о благоустройстве людей, — сказал он, присматриваясь, куда бросить окурок. Пепельница стояла на столе за
книгами, но Самгин не хотел подвинуть ее гостю.
Приходил юный студентик, весь новенький, тоже, видимо, только что приехавший из провинции; скромная, некрасивая барышня привезла пачку
книг и кусок деревенского полотна, было и еще человека три, и после всех этих визитов Самгин подумал, что революция, которую
делает Любаша, едва ли может быть особенно страшна. О том же говорило и одновременное возникновение двух социал-демократических партий.
— Нет, не знаю, — ответил Самгин, чувствуя, что на висках его выступил пот, а глаза сохнут. — Я даже не знал, что, собственно, она
делает? В технике? Пропагандистка? Она вела себя со мной очень конспиративно. Мы редко беседовали о политике. Но она хорошо знала быт, а я весьма ценил это. Мне нужно для
книги.
Столь крутой поворот знакомых мыслей Томилина возмущал Самгина не только тем, что так неожиданно крут, но еще и тем, что Томилин в резкой форме выразил некоторые, еще не совсем ясные, мысли, на которых Самгин хотел построить свою
книгу о разуме. Не первый раз случалось, что осторожные мысли Самгина предупреждались и высказывались раньше, чем он решался
сделать это. Он почувствовал себя обворованным рыжим философом.
«Свободным-то гражданином, друг мой, человека не конституции, не революции
делают, а самопознание. Ты вот возьми Шопенгауэра, почитай прилежно, а после него — Секста Эмпирика о «Пирроновых положениях». По-русски, кажется, нет этой
книги, я по-английски читала, французское издание есть. Выше пессимизма и скепсиса человеческая мысль не взлетала, и, не зная этих двух ее полетов, ни о чем не догадаешься, поверь!»
«Этот плен мысли ограничивает его дарование, заставляет повторяться,
делает его стихи слишком разумными, логически скучными. Запишу эту мою оценку. И — надо сравнить “Бесов” Достоевского с “Мелким бесом”. Мне пора писать
книгу. Я озаглавлю ее “Жизнь и мысль”.
Книга о насилии мысли над жизнью никем еще не написана, —
книга о свободе жизни».
— Это — для гимназиста, милый мой. Он берет время как мерило оплаты труда — так? Но вот я третий год собираю материалы о музыкантах XVIII века, а столяр, при помощи машины,
сделал за эти годы шестнадцать тысяч стульев. Столяр — богат, даже если ему пришлось по гривеннику со стула, а — я? А я — нищеброд, рецензийки для газет пишу. Надо за границу ехать — денег нет. Даже
книг купить — не могу… Так-то, милый мой…
Неточные совпадения
Левин вызвался заменить ее; но мать, услыхав раз урок Левина и заметив, что это делается не так, как в Москве репетировал учитель, конфузясь и стараясь не оскорбить Левина, решительно высказала ему, что надо проходить по
книге так, как учитель, и что она лучше будет опять сама это
делать.
Воспоминание о жене, которая так много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его; но он не был спокоен: он не мог понимать
книги, которую он читал, не мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось,
сделал относительно ее.
Он и попытался это
делать и ходил сначала в библиотеку заниматься выписками и справками для своей
книги; но, как он говорил ей, чем больше он ничего не
делал, тем меньше у него оставалось времени.
Она знала тоже, что действительно его интересовали
книги политические, философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что
делало шум в этой области, и считал своим долгом всё читать.
Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе в кабинет, как он это
делал обыкновенно, и сел в кресло, развернув на заложенном разрезным ножом месте
книгу о папизме, и читал до часу, как обыкновенно
делал; только изредка он потирал себе высокий лоб и встряхивал голову, как бы отгоняя что-то.