Неточные совпадения
Лакей вдвинул
в толпу стол, к нему — другой и, с ловкостью акробата
подбросив к ним стулья, начал ставить на стол бутылки, стаканы; кто-то подбил ему
руку, и одна бутылка, упав на стаканы, побила их.
— Наши сведения — полнейшее ничтожество, шарлатан! Но — ведь это еще хуже, если ничтожество, ху-же! Ничтожество — и водит за нос департамент полиции, градоначальника, десятки тысяч рабочих и — вас, и вас тоже! — горячо прошипел он, ткнув пальцем
в сторону Самгина, и снова бросил
руки на стол, как бы чувствуя необходимость держаться за что-нибудь. — Невероятно! Не верю-с! Не могу допустить! — шептал он, и его
подбрасывало на стуле.
Потом на проспект выдвинулась похоронная процессия, хоронили героя, медные трубы выпевали мелодию похоронного марша, медленно шагали черные лошади и солдаты, зеленоватые, точно болотные лягушки, размахивал кистями и бахромой катафалк, держась за него
рукою, деревянно шагала высокая женщина, вся
в черной кисее, кисея летала над нею, вокруг ее, ветер как будто разрывал женщину на куски или хотел
подбросить ее к облакам.
Неточные совпадения
На двор выбежал Шарап, вскидываясь на дыбы,
подбрасывая деда; огонь ударил
в его большие глаза, они красно сверкнули; лошадь захрапела, уперлась передними ногами; дедушка выпустил повод из
рук и отпрыгнул, крикнув:
Я устремил на эти члены все внимание, велел
рукам подняться, застегнуть сюртук и пригладить волосы (причем они как-то ужасно высоко
подбросили локти), а ногам велел идти
в дверь, что они исполнили, но ступали как-то очень твердо или слишком нежно, особенно левая нога все становилась на цыпочку.
Аннинька проживала последние запасные деньги. Еще неделя — и ей не миновать было постоялого двора, наравне с девицей Хорошавиной, игравшей Парфенису и пользовавшейся покровительством квартального надзирателя. На нее начало находить что-то вроде отчаяния, тем больше, что
в ее номер каждый день таинственная
рука подбрасывала записку одного и того же содержания: «Перикола! покорись! Твой Кукишев». И вот
в эту тяжелую минуту к ней совсем неожиданно ворвалась Любинька.
В ответ на это мальчик приподнял обеими
руками высокую баранью шапку (ту самую, что Аким купил, когда ему минула неделя, и которая даже теперь падала на нос),
подбросил ее на воздух и, не дав ей упасть на землю, швырнул ее носком сапога на дорогу.
Отчаянным мазуром летал он, тормоша и
подбрасывая за
руку свою легкую даму; становился перед нею, не теряя такта, на колени, вскакивал, снова несся, глядел ей с удалью
в ее голубиные глазки, отрывался и, ловя на лету ее
руки, увлекал ее снова и, наконец, опустившись на колено, перенес через свою голову ее
руку, раболепно поцеловал концы ее пальцев и, не поворачиваясь к дамам спиною, задом отошел на свое место.