Неточные совпадения
Клим знал, что на эти вопросы он мог бы
ответить только словами Томилина, знакомыми Макарову. Он молчал, думая, что, если б Макаров решился на связь с какой-либо девицей, подобной Рите, все его тревоги исчезли бы. А еще лучше, если б этот лохматый красавец отнял швейку у Дронова и перестал бы вертеться вокруг Лидии. Макаров никогда не спрашивал о ней, но Клим видел, что, рассказывая, он иногда, склонив
голову на плечо, смотрит в угол потолка, прислушиваясь.
Озадаченный Клим не успел
ответить, — лицо Лидии вздрогнуло, исказилось, она встряхнула
головою и, схватив ее руками, зашептала с отчаянием...
Оживление Дмитрия исчезло, когда он стал расспрашивать о матери, Варавке, Лидии. Клим чувствовал во рту горечь, в
голове тяжесть. Было утомительно и скучно
отвечать на почтительно-равнодушные вопросы брата. Желтоватый туман за окном, аккуратно разлинованный проволоками телеграфа, напоминал о старой нотной бумаге. Сквозь туман смутно выступала бурая стена трехэтажного дома, густо облепленная заплатами многочисленных вывесок.
Ей не
ответили. Она щелкнула ногтем по молочно-белому абажуру, послушала звон стекла, склонив
голову набок, и бесшумно исчезла, углубив чем-то печаль Клима.
— Случилось какое-то… несчастие, —
ответил Клим. Слово несчастие он произнес не сразу, нетвердо, подумав, что надо бы сказать другое слово, но в
голове его что-то шумело, шипело, и слова не шли на язык.
— Первый раз, —
ответил тот, не поднимая
головы от тарелки, и спросил с набитым ртом: — Так не понимаете, почему некоторых субъектов тянет к марксизму?
— Вот именно! Равняйся! —
ответила она, не подняв
головы от шитья.
— Финка? — спросил Долганов, измеряя ее глазами, она
ответила ласковым кивком
головы, тогда гость, тоже кивнув, сказал...
— В Торнео. Ведь вы знаете, — усмехаясь,
ответил он. Айно, покачивая
головой, осмотрела его с
головы до ног, он беззаботно махнул рукой.
— Замечательно, — быстро
ответил Митрофанов. — Замечательно, — повторил он, вскинув
голову и этим поправив шапку. — Стройно, — сказал он, щупая пальцами пуговицу пальто. — Весьма… внушительно!
— Никогда, —
отвечала женщина, нахмурив брови, отрицательно качнув
головой.
— Нет, —
ответила она, вызывающе вскинув
голову, глядя на него широко открытыми глазами. — И не будет революции, война подавит ее, Антон прав.
— Нет, —
ответил Самгин и пошел быстрее, но через несколько шагов девушка обогнала его, ее, как ребенка, нес на руках большой, рыжебородый человек. Трое, спешным шагом, пронесли убитого или раненого, тот из них, который поддерживал
голову его, — курил. Сзади Самгина кто-то тяжело, точно лошадь, вздохнул.
Он ждал каких-то других слов. Эти были слишком глупы, чтобы
отвечать на них, и, закутав
голову одеялом, он тоже повернулся спиною к жене.
Самгин был доволен, что Варвара помешала ему
ответить. Она вошла в столовую, приподняв плечи так, как будто ее ударили по
голове. От этого ее длинная шея стала нормальной, короче, но лицо покраснело, и глаза сверкали зеленым гневом.
Повар отвернулся от него, сел и, подняв с пола шапку, хлопнув ею по колену, надел на
голову. Медник угрюмо
ответил...
— Так точно, — тихо
ответил жандарм; он стоял не так, как следовало стоять перед офицером, а — сутуло и наклонив
голову, но руки висели по швам.
— Так… просто, — не сразу
ответил Миша и, опустив
голову, добавил, потише, оправдываясь: — Все интересуются.
— Николай Еремеев, — громко
ответил Вараксин и, вынув из-за передника фуражку, не торопясь натянул ее на мокрую
голову.
Марина не
ответила. Он взглянул на нее, — она сидела, закинув руки за шею; солнце, освещая
голову ее, золотило нити волос, розовое ухо, румяную щеку; глаза Марины прикрыты ресницами, губы плотно сжаты. Самгин невольно загляделся на ее лицо, фигуру. И еще раз подумал с недоумением, почти со злобой: «Чем же все-таки она живет?»
— Да, —
ответил Крэйтон, кивнув
головою. — Он — умер. Но — он прежде всего был фабрикант… этих: веревки, толстые, тонкие? Теперь это делает мой старший брат.
Макаров хлебнул вина и, не отнимая другую руку от
головы, глядя в свой бокал, неохотно
ответил...
— Да у него и не видно головы-то, все только живот, начиная с цилиндра до сапог, —
ответила женщина. — Смешно, что царь — штатский, вроде купца, — говорила она. — И черное ведро на
голове — чего-нибудь другое надо бы для важности, хоть камилавку, как протопопы носят, а то у нас полицеймейстер красивее одет.
— Что ж кричать? — печально качая
голым черепом и вздыхая тяжко, спросил адвокат Вишняков, театрал и шахматист. — Поздно кричать, —
ответил он сам себе и широко развел руки. — Всё разрушается, всё! Клим Иванович замечательно правильно указал, что Русь — глиняный горшок, в котором кипят, но не могут свариться разнообразные, несоединимые…
— Нет, нет, — быстро
ответил брат и даже отрицательно потряс
головой.
Неточные совпадения
Бурмистр потупил
голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька хорошие, // И сено вашей милости // Все уберем, Бог даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит к барщине // Широкое лицо.) // За барщину
ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А наше — подождет!
— Да если тебе так хочется, я узнаю прежде о ней и сама подойду, —
отвечала мать. — Что ты в ней нашла особенного? Компаньонка, должно быть. Если хочешь, я познакомлюсь с мадам Шталь. Я знала её belle-soeur, — прибавила княгиня, гордо поднимая
голову.
— Слушаю-с, —
ответил Василий и взялся за
голову лошади. — А уж сев, Константин Дмитрич, — сказал он заискивая, — первый сорт. Только ходить страсть! По пудовику на лапте волочишь.
Она всё ниже и ниже склоняла
голову, не зная сама, чтò будет
отвечать на приближавшееся.
Она
отвечала только наклонением
головы, покраснела и нахмурилась. Но тотчас же, быстро кивая знакомым и пожимая протягиваемые руки, она обратилась к хозяйке.