Неточные совпадения
— Павля все знает, даже больше, чем папа. Бывает, если папа уехал в Москву, Павля с мамой поют тихонькие песни и плачут обе две, и Павля целует мамины руки. Мама очень много плачет, когда выпьет мадеры,
больная потому что и злая тоже. Она говорит: «Бог сделал меня злой». И ей
не нравится, что папа знаком с другими дамами и с твоей мамой; она
не любит никаких дам, только Павлю, которая ведь
не дама, а солдатова жена.
Дальнейшую беседу с ротмистром Клим
не любил вспоминать, постарался забыть ее. Помнил он только дружеский совет чернобородого жандарма с
больными глазами...
— О! Их нет, конечно. Детям
не нужно видеть
больного и мертвого отца и никого мертвого, когда они маленькие. Я давно увезла их к моей матери и брату. Он — агроном, и у него — жена, а дети — нет, и она
любит мои до смешной зависти.
— По закону мы обязаны известить полицию, так как все может быть, а
больная оставила имущество. Но мы, извините, справились, установили, что вы законный супруг, то будто бы все в порядке. Однако для твердости вам следовало бы подарить помощнику пристава рублей пятьдесят… Чтобы
не беспокоили, они это
любят. И притом — напуганы, — время ненадежное…
Неточные совпадения
— Ты сказал, чтобы всё было, как было. Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники, может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский
не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до
больного места. — Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты
любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.
— Я
люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе
не об уличном пении говорил, — я
люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и
больные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают…
— Он Лидочку больше всех нас
любил, — продолжала она очень серьезно и
не улыбаясь, уже совершенно как говорят большие, — потому
любил, что она маленькая, и оттого еще, что
больная, и ей всегда гостинцу носил, а нас он читать учил, а меня грамматике и закону божию, — прибавила она с достоинством, — а мамочка ничего
не говорила, а только мы знали, что она это
любит, и папочка знал, а мамочка меня хочет по-французски учить, потому что мне уже пора получить образование.
По иным вариантам, Катерина Николавна ужасно
любила свою падчерицу и теперь, как оклеветанная перед нею, была в отчаянии,
не говоря уже об отношениях к
больному мужу.
— Ну, Бог с ним, коли
больной. Так неужто ты хотел завтра застрелить себя, экой глупый, да из-за чего? Я вот этаких, как ты, безрассудных,
люблю, — лепетала она ему немного отяжелевшим языком. — Так ты для меня на все пойдешь? А? И неужто ж ты, дурачок, вправду хотел завтра застрелиться! Нет, погоди пока, завтра я тебе, может, одно словечко скажу…
не сегодня скажу, а завтра. А ты бы хотел сегодня? Нет, я сегодня
не хочу… Ну ступай, ступай теперь, веселись.