Неточные совпадения
— Нет, погоди: имеем две
критики, одну — от тоски по правде, другую — от честолюбия. Христос рожден тоской по правде,
а — Саваоф?
А если в Гефсиманском-то саду чашу страданий не Саваоф Христу показал,
а — Сатана, чтобы посмеяться? Может, это и не чаша была,
а — кукиш? Юноши, это вам надлежит решить…
— Право
критики основано или на твердой вере или на точном знании. Я не чувствую твоих верований,
а твои знания, согласись, недостаточны…
— Государство наше — воистину, брат, оригинальнейшее государство, головка у него не по корпусу, — мала. Послал Лидию на дачу приглашать писателя Катина. Что же ты, будешь
критику писать,
а?
— Корреспонденций моих — не печатают. Редактор, старый мерин, пишет мне, что я слишком подчеркиваю отрицательные стороны,
а это не нравится цензору. Учит: всякая
критика должна исходить из некоторой общей идеи и опираться на нее.
А черт ее найдет, эту общую идею!
—
А критикуют у нас от конфуза пред Европой, от самолюбия, от неумения жить по-русски. Господину Герцену хотелось Вольтером быть, ну и у других
критиков — у каждого своя мечта. Возьмите лепешечку, на вишневом соке замешена; домохозяйка моя — неистощимой изобретательности по части печева, — талант!
—
Критика — законна. Только — серебро и медь надобно чистить осторожно,
а у нас металлы чистят тертым кирпичом, и это есть грубое невежество, от которого вещи страдают. Европа весьма величественно распухла и многими домыслами своими, конечно, может гордиться. Но вот, например, европейская обувь, ботинки разные, ведь они не столь удобны, как наш русский сапог,
а мы тоже начали остроносые сапоги тачать, от чего нам нет никакого выигрыша, только мозоли на пальцах. Примерчик этот возьмите иносказательно.
— Но Толстой устал от бесконечного усложнения культурной жизни, которую он сам же мастерски усложняет как художник. Он имеет право
критики потому, что много знает,
а — вы? Что вы знаете?
— Я здесь — все знаю, всех людей, всю их жизнь, все накожные муки. Я знаю больше всех социологов,
критиков, мусорщиков. Меня судьба употребляет именно как мешок для сбора всякой дряни. Что ты вздрогнул,
а? Что ты так смотришь? Презираешь? Ну,
а ты — для чего? Ты — холостой патрон, галок пугать, вот что ты!
— Зря ты, Клим Иванович, ежа предо мной изображаешь, — иголочки твои не страшные, не колют. И напрасно ты возжигаешь огонь разума в сердце твоем, — сердце у тебя не горит,
а — сохнет. Затрепал ты себя — анализами, что ли, не знаю уж чем! Но вот что я знаю: критически мыслящая личность Дмитрия Писарева, давно уже лишняя в жизни, вышла из моды, —
критика выродилась в навязчивую привычку ума и — только.
Неточные совпадения
П.
А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким
критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным.
Я рано пришел,
а ты еще не остыл и к тому же туго выносишь
критику.
— Ты это про что? — как-то неопределенно глянул на него Митя, — ах, ты про суд! Ну, черт! Мы до сих пор все с тобой о пустяках говорили, вот все про этот суд,
а я об самом главном с тобою молчал. Да, завтра суд, только я не про суд сказал, что пропала моя голова. Голова не пропала,
а то, что в голове сидело, то пропало. Что ты на меня с такою
критикой в лице смотришь?
Нет, ступай отрицать, без отрицания-де не будет
критики,
а какой же журнал, если нет «отделения
критики»?
Прудон, конечно, виноват, поставив в своих «Противоречиях» эпиграфом: «Destruam et aedificabo»; [«Разрушу и воздвигну» (лат.).] сила его не в создании,
а в
критике существующего. Но эту ошибку делали спокон века все, ломавшие старое: человеку одно разрушение противно; когда он принимается ломать, какой-нибудь идеал будущей постройки невольно бродит в его голове, хотя иной раз это песня каменщика, разбирающего стену.