Неточные совпадения
Тогда несколько
десятков решительных людей,
мужчин и женщин, вступили в единоборство с самодержавцем, два года охотились за ним, как за диким зверем, наконец убили его и тотчас же были преданы одним из своих товарищей; он сам пробовал убить Александра Второго, но кажется, сам же и порвал провода мины, назначенной взорвать поезд царя. Сын убитого, Александр Третий, наградил покушавшегося на жизнь его отца званием почетного гражданина.
Проповедь не интересовала Самгина, он присматривался к людям; на дворе собралось несколько
десятков, большинство
мужчин, видимо, ремесленники; все — пожилые люди.
На черных и желтых венских стульях неподвижно и безмолвно сидят люди,
десятка три-четыре
мужчин и женщин, лица их стерты сумраком.
Уже собралось
десятка полтора зрителей —
мужчин и женщин; из ворот и дверей домов выскакивали и осторожно подходили любопытные обыватели. На подножке пролетки сидел молодой, белобрысый извозчик и жалобно, высоким голосом, говорил, запинаясь...
Десятка полтора
мужчин и женщин во главе с хозяйкой дружно аплодировали Самгину, он кланялся, и ему казалось: он стал такой легкий, что рукоплескания, поднимая его на воздух, покачивают. Известный адвокат крепко жал его руку, ласково говорил...
В большой столовой со множеством фаянса на стенах Самгина слушало
десятка два
мужчин и дам, люди солидных объемов, только один из них, очень тощий, но с круглым, как глобус, брюшком стоял на длинных ногах, спрятав руки в карманах, покачивая черноволосой головою, сморщив бледное, пухлое лицо в широкой раме черной бороды.
На другой день поутру несколько
десятков мужчин и женщин стояли у ворот больницы, ожидая, когда вынесут на улицу гроб их товарища.
…Краснощёкая, курносая Дуняша косит стеклянными глазами и, облизывая языком пухлые,
десятками мужчин целованные губы, говорит, точно во сне бредит:
Видит, в углубленье меж холмов, под ветвистым дубом, сидит человек с
десяток мужчин и женщин: не поют, не читают, а о чем-то тихонько беседу ведут. Возле них небольшой костер сушникá горит. Тускло горит он, курится — дымится, и нет веселья вокруг… то не купальский костер.
В большой столовой, куда вошли офицеры, на одном краю длинного стола сидело за чаем с
десяток мужчин и дам, пожилых и молодых. За их стульями, окутанная легким сигарным дымом, темнела группа мужчин; среди нее стоял какой-то худощавый молодой человек с рыжими бачками и, картавя, о чем-то громко говорил по-английски. Из-за группы, сквозь дверь, видна была светлая комната с голубою мебелью.
В те редкие минуты, когда его рассудок говорил громче сердца, ему ясно представлялось все сумасбродство подобных надежд. Могла ли эта красавица, имеющая
десятки мужчин у своих ног, отдать свою любовь именно ему, человеку, ничем не выдающемуся?
Неточные совпадения
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен
десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы; в глубине, в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр;
мужчины жались около дверей.
Десятка два пар кружились по залу, подымая облако едкой пыли.
Женька ждала его в маленьком скверике, приютившемся между церковью и набережной и состоявшем из
десятка жалких тополей. На ней было серое цельное выходное платье, простая круглая соломенная шляпа с черной ленточкой. «А все-таки, хоть и скромно оделась, — подумал Платонов, глядя на нее издали своими привычно прищуренными глазами, — а все-таки каждый
мужчина пройдет мимо, посмотрит и непременно три-четыре раза оглянется: сразу почувствует особенный тон».
В Перми, когда их сводили на берег, я пробирался по сходням баржи; мимо меня шли
десятки серых человечков, гулко топая ногами, звякая кольцами кандалов, согнувшись под тяжестью котомок; шли женщины и
мужчины, старые и молодые, красивые и уродливые, но совсем такие же, как все люди, только иначе одетые и обезображенные бритьем.
Женские руки доделали то, чего не умел устроить Гордей Евстратыч при всем желании угодить больному; женский глаз увидел
десятки таких мелочей, какие совсем ускользают от
мужчины.
Кате стало весело, и смех неудержимо забился в груди: да неужели это, правда, смерть? И неужели бывает так смешно умирать? Она хохотала, острила, рассказывала смешные вещи. И что-то легкое было во всем теле, поднимавшее от земли, и с смеющимся интересом она ждала:
десяток сильных
мужчин окружит ее; поведут куда-то, наставят ружья на нее. И им не будет стыдно…