Неточные совпадения
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова,
а Лидия ушла гулять; Самгин спустился к реке, взглянул вверх по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим пошел домой и снова наткнулся на мужика, тот стоял на тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить
круг. Задумчиво взглянув
в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько, почти
в ухо...
В центре небольшого
круга, созданного из пестрых фигур людей, как бы вкопанных
в землю,
в изрытый, вытоптанный дерн, стоял на толстых слегах двухсотпудовый колокол,
а перед ним еще три, один другого меньше.
— Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье
кругом» и так далее. Вышел на поляну, на пожог,
а из ельника лезет Туробоев. Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить
в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный человек все-таки, и знаю, что существует «Уложение о наказаниях уголовных». И знал, что с Алиной у него — не вышло. Ну, думаю, черт с тобой!
У него дрожали ноги, голос звучал где-то высоко
в горле, размахивая портфелем, он говорил, не слыша своих слов,
а кругом десятки голосов кричали...
Самгин мог бы сравнить себя с фонарем на площади: из улиц торопливо выходят, выбегают люди; попадая
в круг его света, они покричат немножко, затем исчезают, показав ему свое ничтожество. Они уже не приносят ничего нового, интересного,
а только оживляют
в памяти знакомое, вычитанное из книг, подслушанное
в жизни. Но убийство министра было неожиданностью, смутившей его, — он, конечно, отнесся к этому факту отрицательно, однако не представлял, как он будет говорить о нем.
Открыв глаза, Самгин видел сквозь туман, что к тумбе прислонился, прячась, как зверушка, серый ботик Любаши,
а опираясь спиной о тумбу, сидит, держась за живот руками, прижимая к нему шапку, двигая черной валяной ногой, коротенький человек,
в мохнатом пальто; лицо у него тряслось, вертелось
кругами, он четко и грустно говорил...
— Понимаете: небеса! Глубина, голубая чистота, ясность! И — солнце! И вот я, — ну, что такое я? Ничтожество, болван! И вот — выпускаю голубей. Летят,
кругами, все выше, выше, белые
в голубом. И жалкая душа моя летит за ними — понимаете? Душа!
А они — там, едва вижу. Тут — напряжение… Вроде обморока. И — страх:
а вдруг не воротятся? Но — понимаете — хочется, чтоб не возвратились, понимаете?
— Лидия — смешная! Проклинала Столыпина,
а теперь — благословляет. Говорит: «Перестроимся по-английски;
в центре — культурное хозяйство крупного помещика,
а кругом — кольцо фермеров». Замечательно!
В Англии — не была, рассуждает по романам, по картинкам.
—
А голубям — башки свернуть. Зажарить. Нет, —
в самом деле, — угрюмо продолжал Безбедов. — До самоубийства дойти можно. Вы идете лесом или — все равно — полем, ночь, темнота, на земле, под ногами, какие-то шишки.
Кругом — чертовщина: революции, экспроприации, виселицы, и… вообще — деваться некуда! Нужно, чтоб пред вами что-то светилось. Пусть даже и не светится,
а просто: существует. Да — черт с ней — пусть и не существует,
а выдумано, вот — чертей выдумали,
а верят, что они есть.
В щель,
в глаза его бил воздух — противно теплый, насыщенный запахом пота и пыли, шуршал куском обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно остановились на светлом
круге воды
в чане, — вода покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею, дрожало,
а темное пятно
в центре казалось неподвижным и уже не углубленным,
а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал...
Все более живой и крупной становилась рябь воды
в чане, ярче — пятно света на ней, — оно дробилось; Самгин снова видел вихорек
в центре темного
круга на воде, не пытаясь убедить себя
в том, что воображает,
а не видит.
Вот она заговорила, но
в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен,
а круг снова разрывался, люди, отлетая
в сторону, шлепались на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и парами, но все падали один за другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили
в сторону и там тоже бессильно валились с ног, точно подрубленные.
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей,
а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что
в центре
круга — тайна, именуемая бог”».
Ослепительно блестело золото ливрей идолоподобно неподвижных кучеров и грумов, их головы
в лакированных шляпах казались металлическими, на лицах застыла суровая важность, как будто они правили не только лошадьми,
а всем этим движением по
кругу, над небольшим озером; по спокойной, все еще розоватой
в лучах солнца воде, среди отраженных ею облаков плавали лебеди, вопросительно и гордо изогнув шеи,
а на берегах шумели ярко одетые дети, бросая птицам хлеб.
— Да, вот что ждет всех нас, — пробормотала Орехова,
а Ногайцев гулко крякнул и кашлянул, оглянулся
кругом и, вынув платок из кармана, сплюнул
в него…
Я там попала
в круг политиков, моя старая подруга вышла замуж за адвоката,
а он —
в парламенте, страшный патриот, ненавидит немцев.
— Надобно расширить
круг внимания к жизни, — докторально посоветовал Клим Иванович. — Вы, жители многочисленных губерний, уездов, промысловых сел, вы — настоящая Русь… подлинные хозяева ее, вы — сила, вас миллионы. Не миллионеры, не чиновники,
а именно вы должны бы править страной, вы, демократия… Вы должны посылать
в Думу не Ногайцевых, вам самим надобно идти
в нее.
Неточные совпадения
— И еще кто-то. Верно, папа! — прокричал Левин, остановившись у входа
в аллею. — Кити, не ходи по крутой лестнице,
а кругом.
— Да, это само собой разумеется, — отвечал знаменитый доктор, опять взглянув на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский мост, или надо всё еще
кругом объезжать? — спросил он. —
А! поставлен. Да, ну так я
в двадцать минут могу быть. Так мы говорили, что вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы. Одно
в связи с другим, надо действовать на обе стороны
круга.
Но начинались скачки не с
круга,
а за сто сажен
в стороне от него, и на этом расстоянии было первое препятствие — запруженная река
в три аршина шириною, которую ездоки по произволу могли перепрыгивать или переезжать
в брод.
Но стоило только приехать и пожить
в Петербурге,
в том
кругу,
в котором он вращался, где жили, именно жили,
а не прозябали, как
в Москве, и тотчас все мысли эти исчезали и таяли, как воск от лица огня.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он станет просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила
круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне?
А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.