Неточные совпадения
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт,
к борту
его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром
к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро
шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками.
Саша встал, расстегнул штаны, спустил
их до колен и, поддерживая руками, согнувшись, спотыкаясь,
пошел к скамье. Смотреть, как
он идет, было нехорошо, у меня тоже дрожали ноги.
Это еще более возбудило мое любопытство. Я
пошел в мастерскую и привязался
к Ивану, но и
он не хотел ответить мне, смеялся тихонько, искоса поглядывая на мастера, и, выталкивая меня из мастерской, кричал...
Иногда Цыганок возвращался только
к полудню; дядья, дедушка поспешно
шли на двор; за
ними, ожесточенно нюхая табак, медведицей двигалась бабушка, почему-то всегда неуклюжая в этот час. Выбегали дети, и начиналась веселая разгрузка саней, полных поросятами, битой птицей, рыбой и кусками мяса всех сортов.
— Григория рассчитать надо, — это
его недосмотр! Отработал мужик, отжил! На крыльце Яшка сидит, плачет, дурак…
Пошла бы ты
к нему…
Сердито сдернув с плеч рубаху,
он пошел в угол,
к рукомойнику, и там, в темноте, топнув ногою, громко сказал...
Дядя поманил меня пальцем и
пошел на цыпочках
к двери бабушкиной комнаты, а когда я влез на кровать,
он шепнул...
Он вдруг спустил ноги с кровати, шатаясь
пошел к окну, бабушка подхватила
его под руки...
Утром, перед тем как встать в угол
к образам,
он долго умывался, потом, аккуратно одетый, тщательно причесывал рыжие волосы, оправлял бородку и, осмотрев себя в зеркало, одернув рубаху, заправив черную косынку за жилет, осторожно, точно крадучись,
шел к образам. Становился
он всегда на один и тот же сучок половицы, подобный лошадиному глазу, с минуту стоял молча, опустив голову, вытянув руки вдоль тела, как солдат. Потом, прямой и тонкий, внушительно говорил...
Иногда бабушка, зазвав
его в кухню, поила чаем, кормила. Как-то раз
он спросил: где я? Бабушка позвала меня, но я убежал и спрятался в дровах. Не мог я подойти
к нему, — было нестерпимо стыдно пред
ним, и я знал, что бабушке — тоже стыдно. Только однажды говорили мы с нею о Григории: проводив
его за ворота, она
шла тихонько по двору и плакала, опустив голову. Я подошел
к ней, взял ее руку.
А в доме Хорошее Дело всё больше не любили; даже ласковая кошка веселой постоялки не влезала на колени
к нему, как лазала ко всем, и не
шла на ласковый зов
его. Я ее бил за это, трепал ей уши и, чуть не плача, уговаривал ее не бояться человека.
— Отчего не мочь? Мо-ожет.
Они даже друг друга бьют.
К Татьян Лексевне приехал улан, повздорили
они с Мамонтом, сейчас пистолеты в руки,
пошли в парк, там, около пруда, на дорожке, улан этот бац Мамонту — в самую печень! Мамонта — на погост, улана — на Кавказ, — вот те и вся недолга! Это
они — сами себя! А про мужиков и прочих — тут уж нечего говорить! Теперь
им — поди — особо не жаль людей-то, не ихние стали люди, ну, а прежде все-таки жалели — свое добро!
По праздникам
он целые дни зорко следил за мною и не однажды ловил меня на запрещенном — на сношениях с барчуками; ловил и
шел ябедничать
к деду.
— Батюшка! — выла Петровна, протягивая одну руку
к нему, а другой держась за голову. — Верно, батюшка, вру ведь я!
Иду я, а
к вашему забору следы, и снег обмят в одном месте, я через забор и заглянула, и вижу — лежит
он…
Стонал и всхлипывал дед, ворчала бабушка, потом хлопнула дверь, стало тихо и жутко. Вспомнив, зачем меня
послали, я зачерпнул медным ковшом воды, вышел в сени — из передней половины явился часовых дел мастер, нагнув голову, гладя рукою меховую шапку и крякая. Бабушка, прижав руки
к животу, кланялась в спину
ему и говорила тихонько...
Подождала я субботы да будто ко всенощной
иду, а сама
к ним!
Поселились
они с матерью во флигеле, в саду, там и родился ты, как раз в полдень — отец обедать
идет, а ты
ему встречу. То-то радовался
он, то-то бесновался, а уж мать — замаял просто, дурачок, будто и невесть какое трудное дело ребенка родить! Посадил меня на плечо себе и понес через весь двор
к дедушке докладывать
ему, что еще внук явился, — дедушко даже смеяться стал: «Экой, говорит, леший ты, Максим!»
Я —
к дедушке: «
Иди, заговаривай кварташку, а я сыновей ждать за ворота», и рассказала
ему, какое зло вышло.
Глаза у ней были пришиты
к лицу невидимыми ниточками, легко выкатываясь из костлявых ям,
они двигались очень ловко, всё видя, всё замечая, поднимаясь
к потолку, когда она говорила о боге, опускаясь на щеки, если речь
шла о домашнем.
Это помешало мне проводить мать в церковь
к венцу, я мог только выйти за ворота и видел, как она под руку с Максимовым, наклоня голову, осторожно ставит ноги на кирпич тротуара, на зеленые травы, высунувшиеся из щелей
его, — точно она
шла по остриям гвоздей.
Мне показалось, что она улыбается и что-то новое светилось в ее глазах. Вотчим был у обедни, бабушка
послала меня за табаком
к еврейке-будочнице, готового табаку не оказалось, пришлось ждать, пока будочница натерла табаку, потом отнести
его бабушке.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает
к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Сначала
он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и
к нему не поедет, и что
он не хочет сидеть за
него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с
ним, тотчас переменил мысли, и,
слава богу, все
пошло хорошо.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о жизни человека… (
К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, —
оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Трубят рога охотничьи, // Помещик возвращается // С охоты. Я
к нему: // «Не выдай! Будь заступником!» // — В чем дело? — Кликнул старосту // И мигом порешил: // — Подпаска малолетнего // По младости, по глупости // Простить… а бабу дерзкую // Примерно наказать! — // «Ай, барин!» Я подпрыгнула: // «Освободил Федотушку! //
Иди домой, Федот!»