Наступило лето, сухое и знойное, за Окою горели леса, днём над землёю стояло опаловое облако едкого дыма, ночами лысая луна была неприятно красной, звёзды, потеряв во мгле лучи свои, торчали, как шляпки
медных гвоздей, вода реки, отражая мутное небо, казалась потоком холодного и густого подземного дыма.
Время от времени я нажимал что-нибудь: дерево,
медный гвоздь, резьбу украшений, холодея от мысли, что потайной трап окажется на том месте, где я стою.
— Да, съели б меня волки, некому бы и гостинцев из городу вам привезти, — через несколько минут ласково молвил Патап Максимыч. — Девки!.. Тащите чемодан, что с
медными гвоздями… Живей у меня… Не то осерчаю и гостинцев не дам.
На правой двери, обитой новою зеленою клеенкой с
медными гвоздями, была под стеклом табличка, на которой красовалось имя Тихона Ларионовича, и тут же был прорез, по которому спускались в ящик письма и газеты; левая же дверь просто была дверь № 9-й.
Неточные совпадения
Я, сонный, ударился бровью об круглую
медную шляпку
гвоздя, на котором висела сумка, и, сверх того, едва не задохся, потому что Параша, сестрица и множество подушек упали мне на лицо, и особенно потому, что не скоро подняли опрокинутый возок.
Когда комнаты стояли пустые, в ожидании новых насельников, я зашел посмотреть на голые стены с квадратными пятнами на местах, где висели картины, с изогнутыми
гвоздями и ранами от
гвоздей. По крашеному полу были разбросаны разноцветные лоскутки, клочья бумаги, изломанные аптечные коробки, склянки от духов и блестела большая
медная булавка.
Не думая о получаемых ударах, я стал
гвоздить своего противника кулаками без разбора сверху вниз; тогда и он, забыв о нападении, только широко раздвинув пальцы обеих рук, держал их как щиты перед своею головой, а я продолжал изо всех сил бить, попадая кулаками между пальцами противника, при общих одобрительных криках товарищей: «Валяй, Шеншин, валяй!» Отступающий противник мой уперся наконец спиною в классный умывальник и, схватив на нем
медный подсвечник, стал острием его бить меня по голове.
Вот и
медный крест с шумом и завыванием прибит над отделением постояльца, как будто последний
гвоздь, которым приколачивают крышу над гробом милого человека.
Ворота, убитые крупными жестяными
гвоздями, прикрывались длинным навесом, под которым вделан был
медный осьмиконечный крест [Раскольники не признавали четырехконечного креста, принятого официальной церковью.].