Неточные совпадения
Костлявая и длинная фигура дедушки Архипа вытянулась поперёк узкой полоски песка — он
жёлтой лентой тянулся вдоль берега, между обрывом и рекой; задремавший Лёнька лежал калачиком сбоку деда. Лёнька был маленький, хрупкий, в лохмотьях он казался корявым сучком, отломленным от деда — старого иссохшего дерева, принесённого и выброшенного сюда, на песок,
волнами реки.
Песчаный и пустынный берег дрогнул от его крика, и намытые волнами моря
желтые волны песку точно всколыхнулись. Дрогнул и Челкаш. Вдруг Гаврила сорвался с своего места, бросился к ногам Челкаша, обнял их своими руками и дернул к себе. Челкаш пошатнулся, грузно сел на песок и, скрипнув зубами, резко взмахнул в воздухе своей длинной рукой, сжатой в кулак. Но он не успел ударить, остановленный стыдливым и просительным шепотом Гаврилы:
Неточные совпадения
Первый раз в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья.
Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные
волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Несмотря на огромное различие в обилии и силе вод, и те и другие реки имеют один уже характер: русло их всегда песчано, всегда углублено; сбывая летом, вода обнажает луговую сторону, и река катит свои
волны в широко разметанных
желтых песках, перебиваемых косами разноцветной гальки: следовательно, настоящие берега их голы, бесплодны и, по-моему, не представляют ничего приятного, отрадного взору человеческому.
Дул жестокий ветер, мутные валы ходили по всему пруду, так что напомнили мне Волгу; мутное небо отражалось в них; камыши высохли,
пожелтели,
волны и ветер трепали их во все стороны, и они глухо и грустно шумели.
Степь не была уже так хороша и свежа, как бывает весною и в самом начале лета, какою описывал ее мне отец и какою я после сам узнал ее: по долочкам трава была скошена и сметана в стога, а по другим местам она выгорела от летнего солнца, засохла и
пожелтела, и уже сизый ковыль, еще не совсем распустившийся, еще не побелевший, расстилался, как
волны, по необозримой равнине; степь была тиха, и ни один птичий голос не оживлял этой тишины; отец толковал мне, что теперь вся степная птица уже не кричит, а прячется с молодыми детьми по низким ложбинкам, где трава выше и гуще.
Она вся превратилась в водяные бугры, которые ходили взад и вперед,
желтые и бурые около песчаных отмелей и черные посредине реки; она билась, кипела, металась во все стороны и точно стонала;
волны беспрестанно хлестали в берег, взбегая на него более чем на сажень.