Кухарка умерла на наших глазах: наклонилась, чтобы поднять самовар, и вдруг осела на пол, точно кто-то
толкнул ее в грудь, потом молча свалилась на бок, вытягивая руки вперед, а изо рта у нее потекла кровь.
Октавист, покачиваясь, стоял перед квартальным, сняв картуз, и спорил с ним, невнятно, глухо выкрикивая какие-то слова; потом квартальный
толкнул его в грудь, он покачнулся, сел; тогда полицейский не торопясь вынул из кармана веревочку, связал ею руки певчего, привычно и покорно спрятанные им за спину, а квартальный начал сердито кричать на зрителей...
Чиновник сказал: «так вот от этого вызова не откажетесь» и ударил его по лицу; франт схватил палку, чиновник
толкнул его в грудь; франт упал, на шум вбежала прислуга; барин лежал мертвый, он был ударен о землю сильно и попал виском на острый выступ резной подножки стола.
Окся неожиданно захохотала прямо в лицо Кишкину, а когда он замахнулся на нее, так
толкнула его в грудь, что старик кубарем полетел на траву. Петр Васильич зажал рот, чтобы не расхохотаться во все горло, но в этот момент за его спиной раздался громкий смех. Он оглянулся и остолбенел: за ним стоял Ястребов и хохотал, схватившись руками за живот.
Вопрос тяжело
толкнул ее в грудь — перед нею встал Рыбин, и она почувствовала себя виноватой, что сразу не заговорила о нем. Наклонясь на стуле, она подвинулась к Николаю и, стараясь сохранить спокойствие, боясь позабыть что-нибудь, начала рассказывать.
Неточные совпадения
Шел он медленно, глядя под ноги себе, его
толкали, он покачивался, прижимаясь к стене вагона, и секунды стоял не поднимая головы, почти упираясь
в грудь свою широким бритым подбородком.
За время, которое он провел
в суде, погода изменилась: с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их
в коридор Литейного проспекта, ветер
толкал людей
в груди,
в лица,
в спины, но люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали
в дворах и воротах домов.
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная,
в шубе,
в тяжелой шали на плечах — шла, упираясь подбородком
в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно
толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой,
толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по камням особенно отчетливо.
Соскочив с подоконника, она разорвала кольцо его рук,
толкнула коленями
в грудь так сильно, что он едва не опрокинулся.
Самгина
толкала, наваливаясь на его плечо, большая толстая женщина
в рыжей кожаной куртке с красным крестом на
груди,
в рыжем берете на голове; держа на коленях обеими руками маленький чемодан, перекатывая голову по спинке дивана, посвистывая носом, она спала, ее грузное тело рыхло колебалось, прыжки вагона будили ее, и, просыпаясь, она жалобно вполголоса бормотала: