Обложили окаянные татарове
Да своей поганой силищей,
Обложили они славен Китеж-град
Да во светлый час, заутренний…
Ой ли, Господи, боже наш,
Пресвятая Богородица!
Ой, сподобьте вы рабей своих
Достоять им службу утренню,
Дослушать святое писание!
Ой, не дайте татарину
Святу церковь на глумление,
Жен, девиц — на посрамление,
Малых детушек — на игрище,
Старых старцев на смерть лютую!
Как донской-то казак, казак вел коня поить, // Добрый молодец, уж он у ворот стоит. // У ворот стоит, сам он думу думает, // Думу думает, как будет жену губить. // Как жена-то, жена мужу возмолилася, // Во скоры-то ноги ему поклонилася, // Уж ты, батюшко, ты ли мил сердечный друг! // Ты не бей, не губи ты меня со вечера! // Ты убей, загуби меня со полуночи! // Дай уснуть моим
малым детушкам, // Малым детушкам, всем ближним соседушкам.
— И скажу! От кого плачется Серафима Харитоновна? От кого дом у меня пустует? Кто засиротил
малых детушек при живом отце-матери? От кого мыкается по чужим дворам Емельянова жена, как беспастушная скотина? Вся семья врозь пошла.
«Я скажу тебе, православный царь: // Я убил его вольной волею, // А за что про что — не скажу тебе, // Скажу только богу единому. // Прикажи меня казнить — и на плаху несть // Мне головушку повинную; // Не оставь лишь
малых детушек, // Не оставь молодую вдову, // Да двух братьев моих своей милостью…»
Неточные совпадения
Детушки мои
малые,
детушки мои милые, никогда-то нам не свидаться!» Не могу рассказать, как мне стало грустно.
«Уж вы, братцы мои, други кровные, // Поцалуемтесь да обнимемтесь // На последнее расставание. // Поклонитесь от меня Алёне Дмитревне, // Закажите ей
меньше печалиться, // Про меня моим
детушкам не сказывать. // Поклонитесь дому родительскому, // Поклонитесь всем нашим товарищам, // Помолитесь сами в церкви божией // Вы за душу мою, душу грешную!»