Тропою волшебных сказок. Сказки моих учениц

Екатерина Николаевна Вышинская

Я верю в то, что Слово исцеляет. И что в жизни всегда есть место Сказке. Да-да, в нашей суматошной и неспокойной действительности именно Сказка может творить Добро и Радость.И я благодарна Судьбе за встречу с настоящим мастером своего дела сказкотерапевтом Натальей Стуковой.Теперь я сама пишу сказки. Из сказочного прочтения жизни и возникла эта книга. Книга добрых знаков, которые помогают мне в сотворении моего реального земного жизненного Пути.Добро пожаловать в сияющий мир доброй сказки!

Сказка о поиске Пути

У этой сказки крутой сюжет, и она полностью оправдывает расхожее между сказочницами мнение, что «Сказка пишет себя сама».

В некотором царстве, в некотором государстве в некотором губернском городе да в обычной семье жила-подрастала девочка Василиса. В учении не ленилась, и как многие её ровесники в ту пору, наполнялась от учения решительностью и энтузиазмом. Вместе с ровесниками Василиса и снег зимой вокруг теремов расчищала, по осени на полях вокруг города в уборке урожая помогала. И было ей всегда легко и весело, когда общее дело вокруг ладилось. Снег сгребли — горку сложили на радость малышне. С уборкой урожая помогли, так еще и праздник урожая организовали.

А еще в душе Василисы жили пока нераскрывшимися бутонами любовь, вера и смирение.

И надо же такому случиться, как только бутон любви в душе Василисы стал раскрываться, налетели на неё прислужники Кощея Бессмертного, схватили, в мешок посадили, да в Кощеево Царство поволокли. Только не рассчитали свои силы кощеевы слуги, стал мешок тяжелеть, они его посреди дороги и бросили.

Сидит Василиса в мешке и ничего понять не может. Что за напасть приключилась, что за нечистая сила на неё свалилась?

Только чувствует Василиса, как на груди оберег её горячим стал, этот чудесный оберег тяжесть мешку придал, потому и стал мешок неподъемным для кощеевых слуг.

Пошарила Василиса в темноте по карманам, в свою суму руку опустила, нащупала там краюху хлеба, в тряпицу завернутую да рядом с ней еще что-то мягкое тряпичное.

— Что там такое? — подумала Василиса и вытащила из сумы куколку, что мама ей когда-то смастерила.

— Куколка! — обрадовалась Василиса.

И вдруг куколка запела человеческим голосом. И спела она Василисе песнь Рода тайную, и были в этой песне грустные слова про то, как далекий предок Василисы советов добрых не слушал, долгов понаделал, хотели его в долговую яму посадить, а он, неразумный, к Кощею за златом-серебром пошёл. Дал ему Кощей злато-серебро, сказал, бери, сколько унести сможешь, раздай людям долги свои, а со мной после как-нибудь сочтешься. Вот с тех самых пор и постигла Род напасть, как только появлялась в Роду девочка умница-разумница, так налетали кощеевы слуги и уносили девицу в кощеево царство.

— И что же? До сих пор в моём Роду никто управы на Кощея не сыскал? — спросила Василиса у куколки.

— Искать искали, откупиться пытались, да только власть Кощея над Родом никто побороть не смог.

Побаюкала Василиса куколку, назад в суму бережно убрала, достала краюшку хлеба, отломила кусочек, да не заметила, что крошки просыпала. Сидит Василиса, хлебушек жуёт, вдруг слышит, что кто-то снаружи по мешку скребёт.

— Кто там?

— Это я, мышка-норушка, угости меня хлебными крошками, я тебе помогу.

— Помоги мне, милая мышка, крошек для тебя не пожалею.

Прогрызла мышка-норушка дырку в мешке, помогла Василисе из мешка выбраться.

Василиса её крошками накормила, да с собой горбушку от краюшки дала.

— Мы еще встретимся, — пискнула мышка и побежала малых детушек кормить.

Огляделась Василиса вокруг, места ей совсем незнакомые. Что делать? Куда путь держать? Дороги почти не видать, туман наползает со всех сторон. Разглядела Василиса в тумане огонек и пошла на него, мешок с собой захватила, чтоб от влаги им укрываться.

Шла — шла Василиса и вышла к избушке на курьих ножках.

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом к болоту задом, — скомандовала Василиса и зашла в избушку.

Глядит по углам, никого в избушке нет. Только вдруг непонятно откуда голос раздаётся:

— Зачем пожаловала, красна девица?

— Кто это со мной разговаривает?

— Это я, Невидимка.

— Невидимка, невидимка, ты ли в этой избушке живёшь? Или кому прислуживаешь? — спрашивает Василиса.

— Моя это изба, — отвечает Невидимка, — а что это, Василиса, ты в руках держишь?

— Да это мешок, в который кощеевы слуги меня посадили.

— Мешок из Кощеева царства? — взволнованно вскрикнула Невидимка, — Василиса, коли ты мне поможешь, то и я тебе услугу окажу.

— Как же я могу тебе помочь, коли сама в беду попала? — интересуется Василиса.

— Видишь, стул во главе стола стоит? Накинь мешок на тот стул.

Василиса мешок на стул накинула и видит, сидит перед ней на стуле красна девица, как две капли воды на Василису похожая.

— Благодарю тебя, Василиса, что вернула мне мой облик видимый.

— Так это же мой облик! — удивляется Василиса.

А Невидимка смеётся:

— Так я же тебя предупредила, услуга за услугу. Твой облик тебе не надобен, коли ты Кощея победить хочешь.

— Так я что ж, теперь невидима стала? — спрашивает Василиса.

— Нет, почему же, видима, только облика своего ты не пугайся.

Посмотрела Василиса в зеркало, а оттуда на неё её прабабка смотрит.

— Поноси пока облик прабабки своей, — молвит ей Невидимка, — глядишь, он поможет тебе Кощея обмануть и заклятие со своего Рода снять.

— А ты откуда про заклятие знаешь?

— Как же мне про заклятие не знать, когда я та, что первая под него попала, внучкой тому неразумному, кто от Кощея злато-серебро принял, была. Садись на лавку, послушай мою историю, а дальше подумаем, что нам делать.

— Как девушки к Кощею попадают, думаю, ты уже в курсе. Только Кощею девицы не для того нужны, чтобы их холить, лелеять да ими любоваться, а для того, чтобы кровушку их для эликсира бессмертия иметь. Много девичьей крови Кощей себе запас, так как нет для него ничего дороже его же бессмертия. И хранит он запасы те посреди большой пустыни так, что путнику обычному до них не добраться. Только чтобы Род от заклятия освободить да другим Родам помочь, нет другого пути, как найти кощеево хранилище, да волшебные слова над ним произнести.

— Да как же я к тому хранилищу в путь отправлюсь, если в пустыне отродясь не бывала? — воскликнула Василиса.

— Ну, это тебе выбирать, либо в пустыню идти, либо старухой свой век доживать.

— Хитра ты, Невидимка. А знаешь ли ты как в ту пустыню попасть да как среди песков то хранилище отыскать?

— Сама я в том хранилище уже в беспамятстве была, дороги точной не помню, но научить тебя могу, да и помощники найдутся. Вот тебе волшебный клубочек, он тебе путь к той пустыне укажет, вон за печкой ковёр-самолёт к стене прислоняется, он в то хранилище не раз летал, дорогу хорошо знает, а со стола возьми скатерть-самобранку. Да помни, если встретишь по дороге кого в облике твоем молодом, не верь, я тут в избушке тебя ждать буду и облик твой стеречь.

— А ты еще про волшебные слова что-то сказала.

— Наклонись ко мне, прошепчу тебе их на ушко. В сердце своём береги их и вслух не произноси. А теперь отдохни перед дорогой, утро вечера мудренее.

Взошло солнце бледное над болотами, и собралась Василиса в облике старушки в путь-дорогу. Еще раз в зеркало погляделась, чтобы облик свой получше запомнить. Обменялась с Невидимкой сумками-кошелками, сложила в кошелку скатерть-самобранку, ковёр-самолёт, бросила под ноги волшебный клубок да в путь отправилась.

Долго ли коротко ли шла Василиса за клубком, только оказалась она у края пустыни. Налево взглянула — пески вдаль простираются, направо взглянула — и снова пески до самого горизонта. А над песками солнце жаркое светит, глаза слепит.

Захотелось Василисе пить, а ни ручейка, ни озерца нигде не видно. Только видит, под ногами палка толстая лежит на посох похожа. Подняла Василиса палку, а та в руках будто вытягиваться стала, о землю ударила, из земли ключик забил. Напилась Василиса, лицо своё умыла. Стала доставать из кошелки ковёр-самолёт, и ковёр тоже пить захотел, а вслед за ним и скатерть-самобранка свой краешек в ключик опустила. Только успели они напиться, как ключик пропал, будто и не бывало, а посох обратился в змейку и пополз в пески. Села Василиса на ковёр-самолёт, и полетели они за той змейкой. Довела их змейка до скал посреди пустыни и молвит голосом человечьим:

— По ту сторону скал есть вход в кощеево хранилище. Только я вас дальше проводить не могу, сами справляйтесь.

— Благодарю тебя, змейка, за помощь, — поклонилась Василиса.

— Запомни, Василиса, дверь в хранилище зеркалом выглядит, только тебе в то зеркало смотреть нельзя, — прошелестела змейка.

Поднял Василису ковёр-самолёт над скалами, и полетели они дальше. В скалах ветры буйные гуляют, пропасти пасти разевают, будто хотят ковёр-самолёт слопать. Василиса крепко за края держится, а ветры песок ей в глаза кидают. Долго ли коротко ли летела Василиса через скалы, только вдруг ковёр-самолёт снижаться стал, чуть за край скалы не зацепился, кувырком с него Василиса покатилась. Приземлились кое-как. Ковёр-самолёт Василисе шепчет:

— Найди мне место тёмное-укромное, мне сил на обратную дорогу набраться надо.

Огляделась Василиса, слева ей что-то в край глаза сверкнуло.

— Вон она, дверь зеркальная, — успела подумать Василиса.

Посмотрела направо. Там скалы поворот делают. Пошла Василиса за поворот, увидела небольшую пещерку без окон без дверей, положила Василиса в пещерку ковёр-самолёт, сама присела и призадумалась, как ей зеркальную дверь открыть, а самой в зеркало не глянуть. Стала Василиса рыться в своей кошёлке, да нашла под скатертью-самобранкой тёмные очки с зеркальными стёклами, то ли Невидимка, то ли змейка, те очки Василисе подложили тайком, ничего не сказали.

— Не глядись в зеркальную сторону, — шепнула кошёлка.

Больше в кошёлке Василиса ничего не обнаружила, только скатерть-самобранка там лежать осталась.

— Перекусить бы, — подумала Василиса.

А уж кошёлка опять шепчет:

— Сначала дело сделай, поесть потом успеешь.

— Будь по-твоему, — ответила ей Василиса, одела аккуратно темные очки и направилась в сторону зеркальной двери.

К удивлению Василисы, зеркальная дверь, как только увидела зеркальные очки, так сразу же и распахнулась.

Вошла Василиса внутрь и видит сквозь очки, что идут ей навстречу полупрозрачные девицы. Обступили девицы Василису и наперебой жалобными голосами вопрошают:

— Ты поесть нам принесла? Совсем мы тут оголодали.

Достала Василиса из сумки скатерть-самобранку:

— Накорми да напои девиц, скатерть, иначе не пройти мне дальше.

Скатерть сама расстелилась, сама яствами покрылась, девицы от Василисы отступились, вокруг скатерти расселись.

Пошла Василиса дальше, думала было очки с глаз снять, а они не снимаются, но сквозь них и видимое, и невидимое Василисе видно.

Нашла Василиса хранилище. И только отыскала в сердце своём слова, что ей Невидимка нашептала, глядь, стоит она перед Василисой собственной персоной и молвит:

— Здравствуй, Василиса, а я тут вперед тебя оказалась.

— Да ты ли это?

— А кто ж ещё?

— А сейчас проверим. Скажи мне, что в кощеевом царстве тебе всего дороже?

— Злато-серебро, — отвечает Невидимка.

— А вот и нет, тебе всего дороже кощеев мешок из простой рогожи, иначе не видать тебе ни кожи, ни рожи.

Только успела Василиса договорить, как Невидимка растаяла. Остается Василисе последний шаг сделать, чтобы слова заветные из сердца прошептать. И тут перед ней является взлохмаченный мужичина в драной рубахе, да как начал орать во всю глотку:

— Вот, и ты за златом-серебром сюда пожаловала, все вы, бабы, тихонями прикидываетесь, а потом монеты в горшок для щей прячете, мужика в долги вгоняете.

Стоит Василиса и не знает, что же ей делать. Тут кошёлка пустая зашевелилась и шепчет:

— Отдай ему очки, только сама в них не гляди, а смиренно опусти очи долу.

Василиса очки аккуратненько снимает, мужичине передает, очи долу опускает и смиренно вопрошает:

— Одень очки, глянь на меня, да ответь, что в Роду дороже злата-серебра.

Мужичина очки на нос нацепил, на Василису глянул, присвистнул, и отвечает:

— Вот же я дурень! Честь в Роду дороже всего да вера.

Сказал так и растаял, словно его и не было.

И тут почувствовала Василиса, как в её сердце раскрываются цветы веры, смирения и любви. И из тех цветов слова заветные, словно бабочки вылетают, кружат в хранилище.

Кошёлка Василису к выходу подталкивает. Только успела Василиса на свет божий выйти, как на месте скал образовался оазис посреди пустыни. Под высокими пальмами в роскошном саду сидят молодые девушки вокруг скатерти-самобранки, яства вкушают, песни поют. А прямо под ногами у Василисы лежит ковёр-самолёт.

И отправилась Василиса в обратный путь. Ковёр-самолет её прямиком к избушке на курьих ножках доставил. Выходит из избушки, навстречу Василисе красна девица. Василиса смотрит и не узнаёт, совсем та девица на неё не похожа. А девица улыбается, протягивает Василисе зеркало:

— Смотрись в зеркало, теперь можно.

Посмотрелась Василиса в зеркало, думала увидеть усталую пропыленную песком пустыни старуху, а видит себя, молодую, румяную и словно похорошевшую.

— Теперь наши пути-дорожки разойдутся, — говорит Василисе девица-красавица, — я свою жизнь жить пойду, а ты свою.

— Прощай, Невидимка, — отвечает Василиса.

— Да не Невидимка я, Марьюшкой меня кличут.

Помахали красны девицы друг другу и очутились каждая в своем тереме да в своем времени.

И слышит Василиса весёлый голос отца:

— Ну вот, наша помощница со страды вернулась. А поедем ка и мы завтра из душного нашего губернского города на природу.

Ох, очень любила Василиса эти поездки. Посидеть с родными на уютной полянке, поиграть в догонялки, песни попеть да рассказы старших послушать. Полежать на траве, посмотреть на родные небеса да на проплывающие по ним облака. Вон плывёт облако, похожее на дельфина, а за ним на крокодила, а над ними тоненькое облако, похожее на ковёр-самолёт.

Конец ознакомительного фрагмента.