Неточные совпадения
По воскресеньям ничего не делают, не говорят, не смеются, важничают, по утрам
сидят в храмах, а вечером по
своим углам, одиноко, и напиваются порознь;
в будни собираются, говорят длинные речи и напиваются сообща».
Англичанин — барин здесь, кто бы он ни был: всегда изысканно одетый, холодно, с пренебрежением отдает он приказания черному. Англичанин
сидит в обширной
своей конторе, или
в магазине, или на бирже, хлопочет на пристани, он строитель, инженер, плантатор, чиновник, он распоряжается, управляет, работает, он же едет
в карете, верхом, наслаждается прохладой на балконе
своей виллы, прячась под тень виноградника.
Зеленый сначала бил весело ногами о
свою скамью: не
в его натуре было долго и смирно
сидеть на одном месте.
«Это не прежняя лошадь», — сказал я Вандику, который,
в своей голубой куртке,
в шляпе с крепом, прямо и неподвижно, с голыми руками,
сидел на козлах.
Там высунулась из воды голова буйвола; там бедный и давно не бритый китаец, под плетеной шляпой, тащит, обливаясь потом, ношу; там несколько их
сидят около походной лавочки или
в своих магазинах, на пятках,
в кружок и уплетают двумя палочками вареный рис, держа чашку у самого рта, и время от времени достают из другой чашки, с темною жидкостью, этими же палочками необыкновенно ловко какие-то кусочки и едят.
Венецианские граждане (если только слово «граждане» не насмешка здесь) делали все это; они
сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на
своих колючих глазетовых постелях, ходили по
своим великолепным площадям ощупью,
в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное понятие об искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
Европейцы
сидят большую часть дня по
своим углам, а по вечерам предпочитают собираться
в семейных кружках — и клуб падает.
Позвали обедать. Один столик был накрыт особо, потому что не все уместились на полу; а всех было человек двадцать. Хозяин, то есть распорядитель обеда, уступил мне
свое место.
В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от палатки до палатки было так жарко, что я измучился и сел на уступленное место — и
в то же мгновение вскочил: уж не то что жарко, а просто горячо
сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой
в бане: они лежали на солнце и накалились.
Я не знал, на что решиться, и мрачно
сидел на
своем чемодане, пока товарищи мои шумно выбирались из трактира. Кули приходили и выходили, таская поклажу. Все ушли; девятый час, а шкуне
в 10 часу велено уйти. Многие из наших обедают у Каннингама, а другие отказались,
в том числе и я. Это прощальный обед. Наконец я быстро собрался, позвал писаря нашего, который жил
в трактире, для переписки бумаг, велел привести двух кули, и мы отправились.
Жалко было смотреть на бедняков, как они, с обнаженною грудью, плечами и ногами, тряслись, посинелые от холода, ожидая часа по три на
своих лодках, пока баниосы
сидели в каюте.
Вся толпа остановилась за ним, а старший чиновник
сидел уж
в своей лодке и ждал других.
У самих полномочных тоже голова всегда клонится долу: все они
сидят с поникшими головами, по привычке,
в свою очередь, падать ниц перед высшими лицами.
Они, как мухи
в непогоду,
сидели по
своим углам.
Ну чем он не европеец? Тем, что однажды за обедом спрятал
в бумажку пирожное, а
в другой раз слизнул с тарелки сою из анчоусов, которая ему очень понравилась? это местные нравы — больше ничего. Он до сих пор не видал тарелки и ложки, ел двумя палочками, похлебку
свою пил непосредственно из чашки. Можно ли его укорять еще и за то, что он, отведав какого-нибудь кушанья, отдавал небрежно тарелку Эйноске, который, как пудель,
сидел у ног его? Переводчик брал, с земным поклоном, тарелку и доедал остальное.
От француза вы не требуете же, чтоб он так же занимался
своими лошадьми, так же скакал по полям и лесам, как англичане, ездил куда-нибудь
в Америку бить медведей или
сидел целый день с удочкой над рекой… словом, чтоб был предан страстно спорту.
Вечером я предложил
в своей коляске место французу, живущему
в отели, и мы отправились далеко
в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту,
в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому дому на музыку. На площади, кругом сквера, стояли экипажи.
В них
сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют
сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить по площади.
Потом все европейские консулы, и американский тоже, дали знать Таутаю, чтоб он снял
свой лагерь и перенес на другую сторону. Теперь около осажденного города и европейского квартала все чисто. Но европейцы уже не считают себя
в безопасности: они ходят не иначе как кучами и вооруженные. Купцы
в своих конторах
сидят за бюро, а подле лежит заряженный револьвер. Бог знает, чем это все кончится.
На ней
сидело человек семь корейцев, все
в своих грязно-белых халатах, надетых на такие же куртки или камзолы.
Еще я видел больницу, острог, казенные хлебные магазины; потом проехал мимо базара с пестрой толпой якутов и якуток. Много и русского и нерусского, что со временем будет тоже русское. Скоро я уже
сидел на квартире
в своей комнате за обедом.
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне
в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста //
Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала
свое…
Бросились они все разом
в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю
свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними,
сидит сам князь — да глупый-преглупый!
Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
— Я очень рада, что уговорила его завтра собороваться, — говорила она,
сидя в кофточке пред
своим складным зеркалом и расчесывая частым гребнем мягкие душистые волосы. — Я никогда не видала этого, но знаю, мама мне говорила, что тут молитвы об исцелении.
Сидя в кабинете Каренина и слушая его проект о причинах дурного состояния русских финансов, Степан Аркадьич выжидал только минуты, когда тот кончит, чтобы заговорить о
своем деле и об Анне.
Когда они вошли, девочка
в одной рубашечке
сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю
свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая
в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были
в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.