Неточные совпадения
В Госпорте тоже
есть магазины, но уже второстепенные, фруктовые
лавки, очень хорошая гостиница «Indian Arms», где мы приставали, и станция лондонской железной дороги.
Скудная зелень едва смягчает угрюмость пейзажа. Сады из кедров, дубов, немножко тополей, немножко виноградных трельяжей, кое-где кипарис и мирт да заборы из колючих кактусов и исполинских алоэ, которых корни обратились
в древесину, — вот и все. Голо, уединенно, мрачно.
В городе, однако ж,
есть несколько весьма порядочных
лавок; одну из них, помещающуюся
в отдельном домике, можно назвать даже богатою.
Мы пришли на торговую площадь; тут кругом теснее толпились дома,
было больше товаров вывешено на окнах, а на площади сидело много женщин, торгующих виноградом, арбузами и гранатами.
Есть множество книжных
лавок, где на окнах, как
в Англии, разложены сотни томов, брошюр, газет; я видел типографии, конторы издающихся здесь двух газет, альманахи, магазин редкостей, то
есть редкостей для европейцев: львиных и тигровых шкур, слоновых клыков, буйволовых рогов, змей, ящериц.
Мы пошли по улицам, зашли
в контору нашего банкира, потом
в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна;
лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь
есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии.
В книжных
лавках продаются и все письменные принадлежности.
Мы пошли
в лавку: да, здесь
есть лавка, разумеется китайская.
Некоторым нужно
было что-то купить, и мы велели везти себя
в европейский магазин; но собственно европейских магазинов нет: европейцы ведут оптовую торговлю, привозят и увозят грузы, а розничная торговля вся
в руках китайцев.
Лавка была большая,
в две комнаты: и чего-чего
в ней не
было! Полотна, шелковые материи, сигары, духи, мыло, помада, наконец, китайские резные вещи, чай и т. п.
Наконец мне стало легче, и я поехал
в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь
есть громкое коммерческое имя Вампоа.
В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь
есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же
в лавку отправились и мы.
При входе сидел претолстый китаец, одетый, как все они,
в коленкоровую кофту,
в синие шаровары,
в туфлях с чрезвычайно высокой замшевой подошвой, так что на ней едва можно ходить, а побежать нет возможности. Голова, разумеется, полуобрита спереди, а сзади коса. Тут
был приказчик-англичанин и несколько китайцев. Толстяк и
был хозяин.
Лавка похожа на магазины целого мира, с прибавлением китайских изделий, лакированных ларчиков, вееров, разных мелочей из слоновой кости, из пальмового дерева, с резьбой и т. п.
Мы зашли
в лавку с фруктами, лежавшими грудами. Кроме ананасов и маленьких апельсинов, называемых мандаринами, все остальные
были нам неизвестны. Ананасы издавали свой пронзительный аромат, а от продавца несло чесноком, да тут же рядом, из
лавки с съестными припасами, примешивался запах почти трупа от развешенных на солнце мяс, лежащей кучами рыбы, внутренностей животных и еще каких-то предметов, которые не хотелось разглядывать.
На
лавке, однако ж, дремать неудобно; хозяин предложил разместиться по нишам и, между прочим, на его постели, которая тут же
была,
в нише, или, лучше сказать, на полке.
В предместье мы опять очутились
в чаду китайской городской жизни; опять охватили нас разные запахи,
в ушах раздавались крики разносчиков, трещанье и шипенье кухни, хлопанье на бумагопрядильнях. Ах, какая духота! вон, вон, скорей на чистоту, мимо интересных сцен! Однако ж я успел заметить, что у одной
лавки купец, со всеми признаками неги, сидел на улице, зажмурив глаза, а жена чесала ему седую косу. Другие у
лавок ели, брились.
Мы прошли мимо моста, у которого пристали; за ним видна большая церковь; впереди, по новой улице, опять ряды
лавок, гораздо хуже, чем
в той, где мы
были.
— «
В частных
лавках есть, да дрянные».
Мы въехали
в город с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские
лавки сияли цветными огнями.
В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали к крепости, но на мосту
была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять
в линии колясок, пока можно
было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались
в ряды экипажей.
Наконец объявлено, что не сегодня, так завтра снимаемся с якоря. Надо
было перебраться на фрегат. Я последние два дня еще раз объехал окрестности,
был на кальсадо, на Эскольте, на Розарио,
в лавках. Вчера отправил свои чемоданы домой, а сегодня, после обеда, на катере отправился и сам. С нами поехал француз Рl. и еще испанец, некогда моряк, а теперь commandant des troupes, как он называл себя.
В этот день обещали
быть на фрегате несколько испанских семейств,
в которых
были приняты наши молодые люди.
Но обед и ужин не обеспечивали нам крова на приближавшийся вечер и ночь. Мы пошли заглядывать
в строения:
в одном
лавка с товарами, но запертая. Здесь еще пока такой порядок торговли, что покупатель отыщет купца, тот отопрет
лавку, отмеряет или отрежет товар и потом запрет
лавку опять.
В другом здании кто-то помещается:
есть и постель, и домашние принадлежности, даже тараканы, но нет печей. Третий, четвертый домы битком набиты или обитателями местечка, или опередившими нас товарищами.
Человек сделал мне постель, буквально «сделал», потому что у меня ее не
было: он положил на
лавку побольше сена, потом непромокаемую шинель,
в виде матраца, на это простыню, а вместо одеяла шинель на вате.
Проснувшись ночью, я почувствовал, что у меня зябнет не одна спина, а весь я озяб, и
было отчего: огонь на очаге погасал, изредка стреляя искрами то на
лавку, то на тулуп смотрителя или на пол,
в сено.
В гостином дворе, который
в самом деле
есть двор, потому что большая часть
лавок открывается внутрь, я видел много входящих и выходящих якутов: они, говорят, составляют большинство потребителей. Прочие горожане закупают все, что им нужно, раз
в год на здешней ярмарке.
Меня даже зло взяло. Я не знал, как
быть. «Надо послать к одному старику, — посоветовали мне, — он, бывало, принашивал меха
в лавки, да вот что-то не видать…» — «Нет, не извольте посылать», — сказал другой. «Отчего же, если у него
есть? я пошлю». — «Нет, он теперь употребляет…» — «Что употребляет?» — «Да, вино-с. Дрянной старичишка! А нынче и отемнел совсем». — «Отемнел?» — повторил я. «Ослеп», — добавил он.
У них действительно нашлись дохи, кухлянки и медвежьи шкуры, которые и
были уступлены нам на том основании, что мы проезжие, что у нас никого нет знакомых, следовательно, все должны
быть знакомы; нельзя купить вещи
в лавке, следовательно, надо купить ее у частного, не торгующего этим лица, которое остается тут и имеет возможность заменить всегда проданное.
Еще несколько лет — и если вы приедете
в Якутск, то, пожалуй, полиция не станет заботиться о квартире для вас, а вы
в лавке найдете, что вам нужно, но зато, может
быть, не узнаете обязательных и гостеприимных К‹сенофонта› П‹етровича›, П‹етра› Ф‹едорыча›, А‹лексея› Я‹ковлича› и других.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Есть грязная гостиница, // Украшенная вывеской // (С большим носатым чайником // Поднос
в руках подносчика, // И маленькими чашками, // Как гусыня гусятами, // Тот чайник окружен), //
Есть лавки постоянные // Вподобие уездного // Гостиного двора…
— Только ты это сделай! Да я тебя… и черепки-то твои поганые по ветру пущу! — задыхался Митька и
в ярости полез уж
было за вожжами на полати, но вдруг одумался, затрясся всем телом, повалился на
лавку и заревел.
Она поехала
в игрушечную
лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром,
в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она
будет иметь
в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Оказалось, что у Егора
была семья, три мальчика и дочь швея, которую он хотел отдать замуж за приказчика
в шорной
лавке.