Неточные совпадения
«Не знать предела чувству, посвятить себя одному
существу, — продолжал Александр читать, — и жить,
мыслить только для его счастия, находить величие в унижении, наслаждение в грусти и грусть в наслаждении, предаваться всевозможным противоположностям, кроме любви и ненависти. Любить — значит жить в идеальном мире…»
Наконец, любить — значит подстерегать каждый взгляд любимого
существа, как бедуин подстерегает каждую каплю росы для освежения запекшихся от зноя уст; волноваться в отсутствии его роем
мыслей, а при нем не уметь высказать ни одной, стараться превзойти друг друга в пожертвованиях…»
Какая отрада, какое блаженство, — думал Александр, едучи к ней от дяди, — знать, что есть в мире
существо, которое, где бы ни было, что бы ни делало, помнит о нас, сближает все
мысли, занятия, поступки, — все к одной точке и одному понятию — о любимом
существе!
Неточные совпадения
Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое
существо превыше всего земного, а он такое земное низменное
существо, что не могло быть и
мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее.
Переноситься
мыслью и чувством в другое
существо было душевное действие, чуждое Алексею Александровичу.
Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с нею вместе, и что у них дети ангелы, и что Бог тут пред ними, — он ничему бы не удивился; но теперь, вернувшись в мир действительности, он делал большие усилия
мысли, чтобы понять, что она жива, здорова и что так отчаянно визжавшее
существо есть сын его.
— Вы ехали в Ергушово, — говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастия, которое заливает его душу. «И как я смел соединять
мысль о чем-нибудь не-невинном с этим трогательным
существом! И да, кажется, правда то, что говорила Дарья Александровна», думал он.
Это были те самые доводы, которые Дарья Александровна приводила самой себе; но теперь она слушала и не понимала их. «Как быть виноватою пред
существами не существующими?» думала она. И вдруг ей пришла
мысль: могло ли быть в каком-нибудь случае лучше для ее любимца Гриши, если б он никогда не существовал? И это ей показалось так дико, так странно, что она помотала головой, чтобы рассеять эту путаницу кружащихся сумасшедших
мыслей.