Неточные совпадения
Появление старика с дочерью стало повторяться чаще и чаще. И Адуев удостоил их внимания. Он иногда тоже перемолвит слова два со стариком, а с дочерью все ничего. Ей сначала было досадно, потом обидно, наконец стало грустно. А поговори с ней Адуев или даже обрати на нее обыкновенное внимание — она бы забыла о нем; а теперь совсем другое. Сердце людское только, кажется, и
живет противоречиями: не будь их, и его как будто нет
в груди.
Как устаешь там
жить и как отдыхаешь душой здесь,
в этой простой, несложной, немудреной жизни! Сердце обновляется,
грудь дышит свободнее, а ум не терзается мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных дел с сердцем: и то, и другое
в ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно, без тягостной мысли, с дремлющим сердцем и умом и с легким трепетом скользишь взглядом от рощи к пашне, от пашни к холму, и потом погружаешь его
в бездонную синеву неба».
«Прощай, отец… дай руку мне; // Ты чувствуешь, моя в огне… // Знай, этот пламень с юных дней // Таяся,
жил в груди моей; // Но ныне пищи нет ему, // И он прожег свою тюрьму // И возвратится вновь к тому, // Кто всем законной чередой // Дает страданье и покой… // Но что мне в том? — пускай в раю, // В святом, заоблачном краю // Мой дух найдет себе приют… // Увы! — за несколько минут // Между крутых и темных скал, // Где я в ребячестве играл, // Я б рай и вечность променял…
Неточные совпадения
Карандышев. Да, это смешно… Я смешной человек… Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся
в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной — я того стою. Но разломать
грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его! Ох, ох! Как мне
жить! Как мне
жить!
— Так… бездельник, — сказала она полулежа на тахте, подняв руки и оправляя пышные волосы. Самгин отметил, что
грудь у нее высокая. —
Живет восторгами. Сын очень богатого отца, который что-то продает за границу. Дядя у него — член Думы. Они оба с Пыльниковым восторгами
живут. Пыльников недавно привез из провинции жену, косую на правый глаз, и 25 тысяч приданого. Вы бываете
в Думе?
— Хочу, чтоб ты меня устроил
в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув под ноги себе, продолжал он. — Я не могу
жить тут. Не могу, потому что чувствую за собой право
жить подло. Понимаешь? А
жить подло — не сезон. Человек, — он ударил себя кулаком
в грудь, — человек дожил до того, что начинает чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы
жили и как
живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться
в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на
груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
Старик шутя
проживал жизнь, всегда смеялся, рассказывал только веселое, даже на драму
в театре смотрел с улыбкой, любуясь ножкой или лорнируя la gorge [
грудь (фр.).] актрисы.