Неточные совпадения
И сам Яков только служил за столом, лениво обмахивал веткой мух, лениво и задумчиво менял тарелки и не охотник был
говорить. Когда и барыня спросит его, так он еле ответит, как будто ему было бог знает как тяжело жить на свете, будто гнет какой-нибудь лежал на душе, хотя ничего этого у него не было. Барыня назначила его дворецким за то только, что он смирен, пьет умеренно, то есть мертвецки не напивается, и не курит; притом он усерден к
церкви.
Но ей до смерти хотелось, чтоб кто-нибудь был всегда в нее влюблен, чтобы об этом знали и
говорили все в городе, в домах, на улице, в
церкви, то есть что кто-нибудь по ней «страдает», плачет, не спит, не ест, пусть бы даже это была неправда.
— В
церкви? Как же
говорят, что вы не заглядываете в
церковь?
Из дома выходить для нее было наказанием; только в
церковь ходила она, и то стараясь робко, как-то стыдливо, пройти через улицу, как будто боялась людских глаз. Когда ее спрашивали, отчего она не выходит, она
говорила, что любит «домовничать».
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это на большую дорогу — и
говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в
церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
— У вас какая-то сочиненная и придуманная любовь… как в романах… с надеждой на бесконечность… словом — бессрочная! Но честно ли то, что вы требуете от меня, Вера? Положим, я бы не назначал любви срока, скача и играя, как Викентьев, подал бы вам руку «навсегда»: чего же хотите вы еще? Чтоб «Бог благословил союз»,
говорите вы, то есть чтоб пойти в
церковь — да против убеждения — дать публично исполнить над собой обряд… А я не верю ему и терпеть не могу попов: логично ли, честно ли я поступлю!..
— Ее история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего в воскресенье, в
церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была,
говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
То, что говорил отказавшийся на суде, говорилось давно, с самого начала христианства. Самые искренние и горячие отцы
церкви говорили то же самое о несовместимости христианства с одним из основных неизбежных условий существования государственного устройства, — с войском, то есть, что христианин не может быть солдатом, то есть быть готовым убивать всех, кого ему прикажут.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в
церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в
церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете
говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
— Не я-с, Петр Петрович, наложу-с <на> вас, а так как вы хотели бы послужить, как
говорите сами, так вот богоугодное дело. Строится в одном месте
церковь доброхотным дательством благочестивых людей. Денег нестает, нужен сбор. Наденьте простую сибирку… ведь вы теперь простой человек, разорившийся дворянин и тот же нищий: что ж тут чиниться? — да с книгой в руках, на простой тележке и отправляйтесь по городам и деревням. От архиерея вы получите благословенье и шнурованную книгу, да и с Богом.
«Худо, — подумал Чичиков, — Хаванов,
говорят, честен; Бурмилов — старый ханжа, читает по праздникам „Апостола“ в
церквях».
Родительница его, из фамилии Колязиных, в девицах Agathe, а в генеральшах Агафоклея Кузьминишна Кирсанова, принадлежала к числу «матушек-командирш», носила пышные чепцы и шумные шелковые платья, в
церкви подходила первая ко кресту,
говорила громко и много, допускала детей утром к ручке, на ночь их благословляла, — словом, жила в свое удовольствие.
О Фенечке, которой тогда минул уже семнадцатый год, никто не
говорил, и редкий ее видел: она жила тихонько, скромненько, и только по воскресеньям Николай Петрович замечал в приходской
церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее беленького лица.