Неточные совпадения
Бабушка была тронута до
слез.
Райский еще раз рассмеялся искренно от души и в то же время почти до
слез был тронут добротой
бабушки, нежностью этого женского сердца, верностью своим правилам гостеприимства и простым, указываемым сердцем, добродетелям.
— И я добра вам хочу. Вот находят на вас такие минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и
слезы. «Век свой одна, не с кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век — хоть бы Бог прибрал меня! Выйдут девочки замуж, останусь как перст» и так далее. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас ходил бы по полям, под руку водил бы в сад, в пикет с вами играл бы… Право,
бабушка, что бы вам…
— Люблю, — вполголоса сказала
бабушка, — ох, как люблю! — прибавила она со вздохом, и даже
слезы было показались у нее, — она и не знает: авось узнает когда-нибудь…
Вера задумывалась. А
бабушка, при каждом слове о любви, исподтишка глядела на нее — что она: волнуется, краснеет, бледнеет? Нет: вон зевнула. А потом прилежно отмахивается от назойливой мухи и следит, куда та полетела. Опять зевнула до
слез.
Долго шептали они, много раз
бабушка крестила и целовала Марфеньку, пока наконец та заснула на ее плече.
Бабушка тихо сложила ее голову на подушку, потом уже встала и молилась в
слезах, призывая благословение на новое счастье и новую жизнь своей внучки. Но еще жарче молилась она о Вере. С мыслью о ней она подолгу склоняла седую голову к подножию креста и шептала горячую молитву.
— Да, соловей, он пел, а мы росли: он нам все рассказал, и пока мы с Марфой Васильевной будем живы — мы забудем многое, все, но этого соловья, этого вечера, шепота в саду и ее
слез никогда не забудем. Это-то счастье и есть, первый и лучший шаг его — и я благодарю Бога за него и благодарю вас обеих, тебя, мать, и вас,
бабушка, что вы обе благословили нас… Вы это сами думаете, да только так, из упрямства, не хотите сознаться: это нечестно…
— Я не пойду за него,
бабушка: посмотрите, он и плакать-то не умеет путем! У людей
слезы по щекам текут, а у него по носу: вон какая
слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
— А ловко, мастерски подобрал! — поощрял Райский. Марфенька смеялась до
слез, и даже Вера улыбалась.
Бабушка села опять.
Так застала ее
бабушка, неодетую, необутую, с перстнями на пальцах, в браслетах, в брильянтовых серьгах и обильных
слезах. Она сначала испугалась, потом, узнав причину
слез, обрадовалась и осыпала ее поцелуями.
И
бабушку жаль! Какое ужасное, неожиданное горе нарушит мир ее души! Что, если она вдруг свалится! — приходило ему в голову, — вон она сама не своя, ничего еще не зная! У него подступали
слезы к глазам от этой мысли.
— Я верю вашей дружбе, Иван Иванович. Благодарю вас, — говорила она, утирая
слезы. — Мне немного легче… и было бы еще легче, если б… не
бабушка.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных
слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта
бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
—
Бабушка! — говорил он, заливаясь
слезами и целуя у ней руку.
Райский видел, что по лицу
бабушки потекла медленно
слеза и остановилась, как будто застыла. Старуха зашаталась и ощупью искала опоры, готовая упасть…
Бабушка молча слушала рыдания и платком стирала ее
слезы, не мешая плакать и только прижимая ее голову к своей груди и осыпая поцелуями.
Вера слушала в изумлении, глядя большими глазами на
бабушку, боялась верить, пытливо изучала каждый ее взгляд и движение, сомневаясь, не героический ли это поступок, не великодушный ли замысел — спасти ее, падшую, поднять? Но молитва, коленопреклонение,
слезы старухи, обращение к умершей матери… Нет, никакая актриса не покусилась бы играть в такую игру, а
бабушка — вся правда и честность!
У Марфеньки на глазах были
слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего
бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат
бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
У Веры закапали
слезы. Она прижалась головой к плечу
бабушки.
— Не поминай этого и не тревожь себя напрасно! — говорила
бабушка, едва сдерживаясь сама и отирая ей
слезы рукой, — ведь мы положили никогда не говорить об этом…
— А! если так, если он еще, — заговорила она с дрожью в голосе, — достает тебя, мучает, он рассчитается со мной за эти
слезы!..
Бабушка укроет, защитит тебя, — успокойся, дитя мое: ты не услышишь о нем больше ничего…
Неточные совпадения
— Да, мой друг, — продолжала
бабушка после минутного молчания, взяв в руки один из двух платков, чтобы утереть показавшуюся
слезу, — я часто думаю, что он не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря на всю ее доброту, любовь к нему и старание скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она не может быть с ним счастлива; и помяните мое слово, если он не…
Бабушка не ответила, выжимая
слезы из глаз маленьким платочком, обшитым кружевами.
Толстую, добрейшую
бабушку свою, которая как-то даже яростно нянчилась с ним, он доводил до
слез, подсыпая в табакерку ей золу или перец, распускал петли чулков, сгибал вязальные спицы, бросал клубок шерсти котятам или смазывал шерсть маслом, клеем.
Поехали. Мать несколько раз обернулась, взмахивая платком,
бабушка, опираясь рукою о стену дома, тоже трясла в воздухе рукою, обливаясь
слезами, дед тоже выдавливал пальцами
слезы из глаз и ворчал отрывисто:
Осторожно вынув раму, дед понес ее вон,
бабушка распахнула окно — в саду кричал скворец, чирикали воробьи; пьяный запах оттаявшей земли налился в комнату, синеватые изразцы печи сконфуженно побелели, смотреть на них стало холодно. Я
слез на пол с постели.