Неточные совпадения
Райский смотрел, как стоял директор, как
говорил, какие злые и холодные у него были глаза, разбирал,
отчего ему стало холодно, когда директор тронул его за ухо, представил себе, как поведут его сечь, как у Севастьянова от испуга вдруг побелеет нос, и он весь будто похудеет немного, как Боровиков задрожит, запрыгает и захихикает от волнения, как добрый Масляников, с плачущим лицом, бросится обнимать его и прощаться с ним, точно с осужденным на казнь.
— Вы тоже, может быть, умны… —
говорил Марк, не то серьезно, не то иронически и бесцеремонно глядя на Райского, — я еще не знаю, а может быть, и нет, а что способны, даже талантливы, — это я вижу, — следовательно, больше вас имею права спросить,
отчего же вы ничего не делаете?
Из дома выходить для нее было наказанием; только в церковь ходила она, и то стараясь робко, как-то стыдливо, пройти через улицу, как будто боялась людских глаз. Когда ее спрашивали,
отчего она не выходит, она
говорила, что любит «домовничать».
— Что вы, ваше превосходительство…
отчего мне краснеть? Я и не слыхала, что
говорят… — сказала бойко одна барыня, жеманно поправляя шаль.
Вот об этом и хотелось бы
поговорить Райскому с ней, допытаться, почему ей этот мир волнений как будто знаком,
отчего она так сознательно, гордо и упрямо отвергает его поклонение.
— Я уж вам
говорила —
отчего: вот еще — прочтите! — сказала она и опустила руку опять в карман.
Тут был и Викентьев. Ему не сиделось на месте, он вскакивал, подбегал к Марфеньке, просил дать и ему почитать вслух, а когда ему давали, то он вставлял в роман от себя целые тирады или читал разными голосами. Когда
говорила угнетенная героиня, он читал тоненьким, жалобным голосом, а за героя читал своим голосом, обращаясь к Марфеньке,
отчего та поминутно краснела и делала ему сердитое лицо.
— Как вы странно
говорите! — вдруг остановила она его, перестав плакать, — вы никогда не были таким, я вас никогда таким не видала! Разве вы такой, как давеча были, когда с головой ушли в рожь, перепела передразнивали, а вчера за моим котенком на крышу лазили? Давно ли на мельнице нарочно выпачкались в муке, чтоб рассмешить меня!..
Отчего вы вдруг не такой стали?
«
Говорят: „Кто не верит — тот не любит“, — думала она, — я не верю ему, стало быть… и я… не люблю его?
Отчего же мне так больно, тяжело… что он уходит? Хочется упасть и умереть здесь!..»
У Марфеньки на глазах были слезы.
Отчего все изменилось?
Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч?
Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит больше?
Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще?
Отчего все такие скучные, не
говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
— Ее история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла,
отчего в воскресенье, в церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была,
говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
— Татьяна Марковна остановила его за руку: «Ты,
говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу слово: граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот
отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!
Неточные совпадения
А! а! покраснели! Видите! видите!
Отчего ж вы не
говорите?
Уже Лука Лукич
говорит: «
Отчего ты, Настенька, рыдаешь?» — «Луканчик,
говорю, я и сама не знаю, слезы так вот рекой и льются».
—
Отчего же вы не любите мужа? Он такой замечательный человек, — сказала жена посланника. — Муж
говорит, что таких государственных людей мало в Европе.
— Я не знаю, — отвечал Вронский, —
отчего это во всех Москвичах, разумеется, исключая тех, с кем
говорю, — шутливо вставил он, — есть что-то резкое. Что-то они всё на дыбы становятся, сердятся, как будто всё хотят дать почувствовать что-то…
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба поглядели на солнце. «О чем это они
говорят и
отчего он не заходит ряд?» подумал Левин, не догадываясь, что мужики не переставая косили уже не менее четырех часов, и им пора завтракать.