Неточные совпадения
Там царствует бесконечно разнообразный расчет: расчет роскоши, расчет честолюбия, расчет зависти, редко — самолюбия и никогда — сердца, то
есть чувства. Красавицы приносят все в
жертву расчету: самую страсть, если постигает их страсть, даже темперамент, когда потребует того роль, выгода положения.
— И
будете еще жалеть, — все шептал он, — что нечего больше отдать, что нет
жертвы! Тогда пойдете и на улицу, в темную ночь, одни… если…
Это
был не подвиг, а долг. Без
жертв, без усилий и лишений нельзя жить на свете: «Жизнь — не сад, в котором растут только одни цветы», — поздно думал он и вспомнил картину Рубенса «Сад любви», где под деревьями попарно сидят изящные господа и прекрасные госпожи, а около них порхают амуры.
Дворня с ужасом внимала этому истязанию, вопли дошли до слуха барыни. Она с тревогой вышла на балкон: тут
жертва супружеского гнева предстала перед ней с теми же воплями, жалобами и клятвами, каких
был свидетелем Райский.
— Вот моя рука, что это так:
буду другом, братом — чем хочешь, требуй
жертв.
Чтобы уже довершить над собой победу, о которой он, надо правду сказать, хлопотал из всех сил, не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее ли намерение оставить Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «
жертву»,
быть «великодушным», — он обещал бабушке поехать с ней с визитами и даже согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут в воскресенье «на пирог».
— Помни же, Вера, что у тебя
есть брат, друг, который готов все для тебя сделать, даже принести
жертвы…
— Вот уж и испугалась моей
жертвы! Хорошо, изволь: принеси и ты две маленькие
жертвы, чтоб не обязываться мной. Ведь ты не допускаешь в дружбе одолжений: видишь, я вхожу в твою теорию, мы
будем квиты.
Его поглотили соображения о том, что письмо это
было ответом на его вопрос: рада ли она его отъезду! Ему теперь дела не
было,
будет ли от этого хорошо Вере или нет, что он уедет, и ему не хотелось уже приносить этой «
жертвы».
Она звала его домой, говорила, что она воротилась, что «без него скучно», Малиновка опустела, все повесили нос, что Марфенька собирается ехать гостить за Волгу, к матери своего жениха, тотчас после дня своего рождения, который
будет на следующей неделе, что бабушка останется одна и пропадет с тоски, если он не принесет этой
жертвы… и бабушке, и ей…
«Да, знаю я эту
жертву, — думал он злобно и подозрительно, — в доме, без меня и без Марфеньки, заметнее
будут твои скачки с обрыва, дикая коза! Надо сидеть с бабушкой долее, обедать не в своей комнате, а со всеми — понимаю! Не
будет же этого! Не дам тебе торжествовать — довольно! Сброшу с плеч эту глупую страсть, и никогда ты не узнаешь своего торжества!»
И
жертвы есть, — по мне это не
жертвы, но я назову вашим именем, я останусь еще в этом болоте, не знаю сколько времени,
буду тратить силы вот тут — но не для вас, а прежде всего для себя, потому что в настоящее время это стало моей жизнью, — и я
буду жить, пока
буду счастлив, пока
буду любить.
Она
была счастлива — и вот причина ее экстаза, замеченного Татьяной Марковной и Райским. Она чувствовала, что сила ее действует пока еще только на внешнюю его жизнь, и надеялась, что, путем неусыпного труда,
жертв, она мало-помалу совершит чудо — и наградой ее
будет счастье женщины —
быть любимой человеком, которого угадало ее сердце.
Стало
быть, ей, Вере, надо
быть бабушкой в свою очередь, отдать всю жизнь другим и путем долга, нескончаемых
жертв и труда, начать «новую» жизнь, непохожую на ту, которая стащила ее на дно обрыва… любить людей, правду, добро…
«Ужели мы в самом деле не увидимся, Вера? Это невероятно. Несколько дней тому назад в этом
был бы смысл, а теперь это бесполезная
жертва, тяжелая для обоих. Мы больше года упорно бились, добиваясь счастья, — и когда оно настало, ты бежишь первая, а сама твердила о бессрочной любви. Логично ли это?»
Следовательно, мне надо принести
жертву, то
есть мне хочется теперь принести ее, и я приношу.
И люди тоже, даже незнакомые, в другое время недоступные, хуже судьбы, как будто сговорились уладить дело. Я
был жертвой внутренней борьбы, волнений, почти изнемогал. «Куда это? Что я затеял?» И на лицах других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол, покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?
Неточные совпадения
Затем нелишнее, кажется,
будет еще сказать, что, пленяя нетвердый женский пол, градоначальник должен искать уединения и отнюдь не отдавать сих действий своих в
жертву гласности или устности.
Княжна, кажется, из тех женщин, которые хотят, чтоб их забавляли; если две минуты сряду ей
будет возле тебя скучно, ты погиб невозвратно: твое молчание должно возбуждать ее любопытство, твой разговор — никогда не удовлетворять его вполне; ты должен ее тревожить ежеминутно; она десять раз публично для тебя пренебрежет мнением и назовет это
жертвой и, чтоб вознаградить себя за это, станет тебя мучить, а потом просто скажет, что она тебя терпеть не может.
Но ты
был несчастлив, и я пожертвовала собою, надеясь, что когда-нибудь ты оценишь мою
жертву, что когда-нибудь ты поймешь мою глубокую нежность, не зависящую ни от каких условий.
— Я предчувствую, — сказал доктор, — что бедный Грушницкий
будет вашей
жертвой…
Говорили они все как-то сурово, таким голосом, как бы собирались кого прибить; приносили частые
жертвы Вакху, показав таким образом, что в славянской природе
есть еще много остатков язычества; приходили даже подчас в присутствие, как говорится, нализавшись, отчего в присутствии
было нехорошо и воздух
был вовсе не ароматический.