— Что я могу сделать, Вера? — говорил он тихо, вглядываясь в ее исхудавшее лицо и больной
блеск глаз. — Скажи мне, я готов умереть…
Неточные совпадения
— Что за дело! — вдруг горячо перебил он, делая большие
глаза. — Что за дело, кузина? Вы снизойдете до какого-нибудь parvenu, [выскочка (фр.).] до какого-то Милари, итальянца, вы, Пахотина,
блеск, гордость, перл нашего общества! Вы… вы! — с изумлением, почти с ужасом повторял он.
Он готовит их к опыту по каким-то намекам, непонятным для наивных натур, но явным для открытых, острых
глаз, которые способны, при
блеске молнии, разрезавшей тучи, схватить весь рисунок освещенной местности и удержать в памяти.
Все прочее вылетело опять из головы: бабушкины гости, Марк, Леонтий, окружающая идиллия — пропали из
глаз. Одна Вера стояла на пьедестале, освещаемая
блеском солнца и сияющая в мраморном равнодушии, повелительным жестом запрещающая ему приближаться, и он закрывал
глаза перед ней, клонил голову и мысленно говорил...
А она, с
блеском на рыжеватой маковке и бровях, с огнистым румянцем, ярко проступавшим сквозь веснушки, смотрела ему прямо в лицо лучистыми, горячими
глазами, с беспечной радостью, отважной решимостью и затаенным смехом.
У него упало сердце. Он не узнал прежней Веры. Лицо бледное, исхудалое,
глаза блуждали, сверкая злым
блеском, губы сжаты. С головы, из-под косынки, выпадали в беспорядке на лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки, закрывая ей, при быстрых движениях,
глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
Она была бледнее прежнего, в
глазах ее было меньше
блеска, в движениях меньше живости. Все это могло быть следствием болезни, скоро захваченной горячки; так все и полагали вокруг. При всех она держала себя обыкновенно, шила, порола, толковала со швеями, писала реестры, счеты, исполняла поручения бабушки. И никто ничего не замечал.
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не видимся? Почему я не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему
блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Заботы Марины, заставляя Нехаеву смущенно улыбаться, трогали ее, это Клим видел по благодарному
блеску глаз худенькой и жалкой девицы. Прозрачной рукой Нехаева гладила румяную щеку подруги, и на бледной коже тыла ее ладони жилки, налитые кровью, исчезали.
Она слушала, низко наклонясь над работой. Ее глаза заискрились, щеки загорелись румянцем, сердце стучало… Потом
блеск глаз потух, губы сжались, а сердце застучало еще сильнее, и на побледневшем лице появилось выражение испуга.
Светлые и темные воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что на днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «Старый муж, грозный муж!» Он вспомнил выражение ее лица, странный
блеск глаз и краску на щеках, — и он поднялся со стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
Она внимательно выслушала мой рассказ, и помню, как ее черные, сверкающие больным, лихорадочным
блеском глаза пристально и неотступно следили за мной во все продолжение рассказа. В комнате было уже темно.
Неточные совпадения
И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он говорил с Анной, в
глазах ее вспыхивал радостный
блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы.
— Здесь столько
блеска, что
глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
Всё это она говорила весело, быстро и с особенным
блеском в
глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому тону ее никакого значения. Он слышал только ее слова и придавал им только тот прямой смысл, который они имели. И он отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла вспомнить всей этой короткой сцены.
Левин надел большие сапоги и в первый paз не шубу, а суконную поддевку, и пошел по хозяйству, шагая через ручьи, режущие
глаза своим
блеском на солнце, ступая то на ледок, то в липкую грязь.
Этот
блеск светился из ее прелестных, действительно неизъяснимых
глаз.