Неточные совпадения
— А коли хорошо
тут, так зачем
и хотеть в другое место? Останьтесь-ка лучше у меня на целый день, отобедайте, а
там вечером — Бог с вами!.. Да, я
и забыл: куда мне ехать! Тарантьев обедать придет: сегодня суббота.
Точно ребенок:
там недоглядит,
тут не знает каких-нибудь пустяков,
там опоздает
и кончит тем, что бросит дело на половине или примется за него с конца
и так все изгадит, что
и поправить никак нельзя, да еще он же потом
и браниться станет.
— Ступай в деревню сам: без этого нельзя; пробудь
там лето, а осенью прямо на новую квартиру
и приезжай. Я уж похлопочу
тут, чтоб она была готова.
Тут мелькнула у него соблазнительная мысль о будущих фруктах до того живо, что он вдруг перенесся на несколько лет вперед в деревню, когда уж имение устроено по его плану
и когда он живет
там безвыездно.
Захар не отвечал: он, кажется, думал: «Ну, чего тебе? Другого, что ли, Захара? Ведь я
тут стою»,
и перенес взгляд свой мимо барина, слева направо;
там тоже напомнило ему о нем самом зеркало, подернутое, как кисеей, густою пылью: сквозь нее дико, исподлобья смотрел на него, как из тумана, собственный его же угрюмый
и некрасивый лик.
— Отчего это, няня,
тут темно, а
там светло, а ужо будет
и там светло? — спрашивал ребенок.
— Как что ж? Я
тут спину
и бока протер, ворочаясь от этих хлопот. Ведь один:
и то надо,
и другое,
там счеты сводить, туда плати, здесь плати, а
тут перевозка! Денег выходит ужас сколько,
и сам не знаю куда! Того
и гляди, останешься без гроша…
А на кухне в это время так
и кипит; повар в белом, как снег, фартуке
и колпаке суетится; поставит одну кастрюлю, снимет другую,
там помешает,
тут начнет валять тесто,
там выплеснет воду… ножи так
и стучат… крошат зелень…
там вертят мороженое…
Хитрость — все равно что мелкая монета, на которую не купишь многого. Как мелкой монетой можно прожить час, два, так хитростью можно
там прикрыть что-нибудь,
тут обмануть, переиначить, а ее не хватит обозреть далекий горизонт, свести начало
и конец крупного, главного события.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие
там выходят рыцари
и женщины; оркестр гремит, а он
и не слышит. Он озирается по сторонам
и считает, сколько знакомых в театре: вон
тут,
там — везде сидят, все спрашивают: «Что это за господин входил к Ольге в ложу?..» — «Какой-то Обломов!» — говорят все.
— Времени мало было, — начал он, запинаясь, — утром встанешь, убирают комнаты, мешают, потом начнутся толки об обеде,
тут хозяйские дети придут, просят задачу поверить, а
там и обед. После обеда… когда читать?
Как
там отец его, дед, дети, внучата
и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них
и промышляющее око
и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут
и обуют
и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так
и тут Обломов, сидя
и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое
и проворное в его пользу
и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп
и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто
и свежо, а паутина снята со стены,
и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано
и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым
и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками
и с голыми локтями.
— Что ж ты отвечал, когда генерал спросил: «Правда ли, что вы
там, с каким-то негодяем?» Вот тут-то бы
и обойти его.
— Что! — говорил он, глядя на Ивана Матвеевича. — Подсматривать за Обломовым да за сестрой, какие они
там пироги пекут, да
и того… свидетелей! Так
тут и немец ничего не сделает. А ты теперь вольный казак: затеешь следствие — законное дело! Небойсь,
и немец струсит, на мировую пойдет.
«Что ж это? — с ужасом думала она. — Ужели еще нужно
и можно желать чего-нибудь? Куда же идти? Некуда! Дальше нет дороги… Ужели нет, ужели ты совершила круг жизни? Ужели
тут все… все…» — говорила душа ее
и чего-то не договаривала…
и Ольга с тревогой озиралась вокруг, не узнал бы, не подслушал бы кто этого шепота души… Спрашивала глазами небо, море, лес… нигде нет ответа:
там даль, глубь
и мрак.
В «дворянских» отделениях был кейф, отдых, стрижка, бритье, срезание мозолей, ставка банок и даже дерганье зубов, а «простонародные» бани являлись, можно безошибочно сказать, «поликлиникой», где лечились всякие болезни. Медиками были фельдшера, цирюльники, бабки-костоправки, а парильщики и
там и тут заменяли массажисток еще в те времена, когда и слова этого не слыхали.
Неточные совпадения
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли
там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого
и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то //
Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То
там, то сям попадались ему самые разнообразные,
и старые
и молодые,
и едва знакомые
и близкие люди. Ни одного не было сердитого
и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги
и заботы
и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни.
Тут был
и Свияжский,
и Щербацкий,
и Неведовский,
и старый князь,
и Вронский,
и Сергей Иваныч.
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны, как нынче. «Им
там всё праздник — думал он, — а
тут дела не праздничные, которые не ждут
и без которых жить нельзя».
Степан Аркадьич вышел посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский. Он был так пьян, что не мог войти на лестницу; но он велел себя поставить на ноги, увидав Степана Аркадьича,
и, уцепившись за него, пошел с ним в его комнату
и там стал рассказывать ему про то, как он провел вечер,
и тут же заснул.
— А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень
и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот
и потащил в кусты, а
там вскочил на коня, да
и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы
тут и подоспели.