Неточные совпадения
— Я
не ломал, — отвечал Захар, — она сама изломалась;
не век же ей быть:
надо когда-нибудь изломаться.
— Да право! — настаивал Захар. — Вот, хоть бы сегодня ушли, мы бы с Анисьей и убрали все. И то
не управимся вдвоем-то:
надо еще баб нанять, перемыть все.
— Что ж ты
не скажешь, что готово? Я бы уж и встал давно. Поди же, я сейчас иду вслед за тобою. Мне
надо заниматься, я сяду писать.
— Ну, хорошо, как встану, напишу… Ты ступай к себе, а я подумаю. Ничего ты
не умеешь сделать, — добавил он, — мне и об этой дряни
надо самому хлопотать.
— Откуда вы, Обломов?
Не знает Дашеньки! Весь город без ума, как она танцует! Сегодня мы с ним в балете; он бросит букет.
Надо его ввести: он робок, еще новичок… Ах! ведь нужно ехать камелий достать…
— Любить ростовщика, ханжу, ворующего или тупоумного чиновника — слышите? Что вы это? И видно, что вы
не занимаетесь литературой! — горячился Пенкин. — Нет, их
надо карать, извергнуть из гражданской среды, из общества…
— Однако мне пора в типографию! — сказал Пенкин. — Я, знаете, зачем пришел к вам? Я хотел предложить вам ехать в Екатерингоф; у меня коляска. Мне завтра
надо статью писать о гулянье: вместе бы наблюдать стали, чего бы
не заметил я, вы бы сообщили мне; веселее бы было. Поедемте…
Впрочем,
надо отдать им справедливость, что и любовь их, если разделить ее на градусы, до степени жара никогда
не доходит.
—
Надо Штольца спросить, как приедет, — продолжал Обломов, — кажется, тысяч семь, восемь… худо
не записывать! Так он теперь сажает меня на шесть! Ведь я с голоду умру! Чем тут жить?
— Вот тут что
надо делать! — сказал он решительно и чуть было
не встал с постели, — и делать как можно скорее, мешкать нечего… Во-первых…
Другие гости заходили нечасто, на минуту, как первые три гостя; с ними со всеми все более и более порывались живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им
надо было платить взаимностью, принимать участие в том, что их интересовало. Они купались в людской толпе; всякий понимал жизнь по-своему, как
не хотел понимать ее Обломов, а они путали в нее и его: все это
не нравилось ему, отталкивало его, было ему
не по душе.
— Ну, я пойду, — сказал Тарантьев, надевая шляпу, — а к пяти часам буду: мне
надо кое-куда зайти: обещали место в питейной конторе, так велели понаведаться… Да вот что, Илья Ильич:
не наймешь ли ты коляску сегодня, в Екатерингоф ехать? И меня бы взял.
— Дай сюда мой черный фрак! — приказывал Илья Ильич. — Вот Михей Андреич примерит,
не впору ли ему: завтра ему на свадьбу
надо…
Он полагал, что чиновники одного места составляли между собою дружную, тесную семью, неусыпно пекущуюся о взаимном спокойствии и удовольствиях, что посещение присутственного места отнюдь
не есть обязательная привычка, которой
надо придерживаться ежедневно, и что слякоть, жара или просто нерасположение всегда будут служить достаточными и законными предлогами к нехождению в должность.
Но это помогло только на время:
надо же было выздороветь, — а за этим в перспективе было опять ежедневное хождение в должность. Обломов
не вынес и подал в отставку. Так кончилась — и потом уже
не возобновлялась — его государственная деятельность.
Пуще всего он бегал тех бледных, печальных дев, большею частию с черными глазами, в которых светятся «мучительные дни и неправедные ночи», дев с
не ведомыми никому скорбями и радостями, у которых всегда есть что-то вверить, сказать, и когда
надо сказать, они вздрагивают, заливаются внезапными слезами, потом вдруг обовьют шею друга руками, долго смотрят в глаза, потом на небо, говорят, что жизнь их обречена проклятию, и иногда падают в обморок.
Если приказчик приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со слезами ссылался на град, засухи, неурожай, старик Обломов крестился и тоже со слезами приговаривал: «Воля Божья; с Богом спорить
не станешь!
Надо благодарить Господа и за то, что есть».
Со времени смерти стариков хозяйственные дела в деревне
не только
не улучшились, но, как видно из письма старосты, становились хуже. Ясно, что Илье Ильичу
надо было самому съездить туда и на месте разыскать причину постепенного уменьшения доходов.
Так он совершил единственную поездку из своей деревни до Москвы и эту поездку взял за норму всех вообще путешествий. А теперь, слышал он, так
не ездят:
надо скакать сломя голову!
Не дай Бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все убрать, вычистить, установить, живо, разом привести в порядок! Бедам и убыткам
не бывает конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись в дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, паденье разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что
надо было его выгнать из комнаты, или он сам уходил с бранью и с проклятиями.
Но наружные сношения Обломова с Захаром были всегда как-то враждебны. Они, живучи вдвоем, надоели друг другу. Короткое, ежедневное сближение человека с человеком
не обходится ни тому ни другому даром: много
надо и с той и с другой стороны жизненного опыта, логики и сердечной теплоты, чтоб, наслаждаясь только достоинствами,
не колоть и
не колоться взаимными недостатками.
— А ничего
не было. Вон вчерашней ветчины нет ли,
надо у Анисьи спросить, — сказал Захар. — Принести, что ли?
Но лето, лето особенно упоительно в том краю. Там
надо искать свежего, сухого воздуха, напоенного —
не лимоном и
не лавром, а просто запахом полыни, сосны и черемухи; там искать ясных дней, слегка жгучих, но
не палящих лучей солнца и почти в течение трех месяцев безоблачного неба.
Между тем им нисколько
не показалось удивительно, как это, например, кузнец Тарас чуть было собственноручно
не запарился до смерти в землянке, до того, что
надо было отливать его водой.
— Куда вас несет? — унимали старики. — Аль шея-то крепка? Чего вам
надо?
Не замайте: вас
не гонят.
Как, дескать, можно запускать или оставлять то и другое?
Надо сейчас принять меры. И говорят только о том, как бы починить мостик, что ли, через канаву или огородить в одном месте сад, чтоб скотина
не портила деревьев, потому что часть плетня в одном месте совсем лежала на земле.
Коровы и козы тоже немного взяли после нового падения плетня в саду: они съели только смородинные кусты да принялись обдирать десятую липу, а до яблонь и
не дошли, как последовало распоряжение врыть плетень как
надо и даже окопать канавкой.
—
Надо Богу больше молиться да
не думать ни о чем! — строго заметила хозяйка.
— А где он? — отвечала жена. — Еще
надо сыскать. Да погоди, что торопиться? Вот, Бог даст, дождемся праздника, разговеемся, тогда и напишешь; еще
не уйдет…
Потом Захарка чешет голову, натягивает куртку, осторожно продевая руки Ильи Ильича в рукава, чтоб
не слишком беспокоить его, и напоминает Илье Ильичу, что
надо сделать то, другое: вставши поутру, умыться и т. п.
— А тебе, — сказал он, обращаясь к дворнику, —
надо бы унять этих разбойников, а
не смеяться. Ты зачем приставлен здесь? Порядок всякий исправлять. А ты что? Я вот скажу барину-то; постой, будет тебе!
Тут были князья Пьер и Мишель, из которых первый тотчас преподал Андрюше, как бьют зорю в кавалерии и пехоте, какие сабли и шпоры гусарские и какие драгунские, каких мастей лошади в каждом полку и куда непременно
надо поступить после ученья, чтоб
не опозориться.
Дальше он
не пошел, а упрямо поворотил назад, решив, что
надо делать дело, и возвратился к отцу. Тот дал ему сто талеров, новую котомку и отпустил на все четыре стороны.
— Да ведь мужики будут читать о том, как пахать, — чудак! Однако послушай:
не шутя, тебе
надо самому побывать в деревне в этом году.
— И
не нужно никакого! — сказал Штольц. — Ты только поезжай: на месте увидишь, что
надо делать. Ты давно что-то с этим планом возишься: ужели еще все
не готово? Что ж ты делаешь?
— Как что ж? Я тут спину и бока протер, ворочаясь от этих хлопот. Ведь один: и то
надо, и другое, там счеты сводить, туда плати, здесь плати, а тут перевозка! Денег выходит ужас сколько, и сам
не знаю куда! Того и гляди, останешься без гроша…
— Чего тебе
надо? Ну, носовой платок, пожалуй. Что ж, тебе
не хотелось бы так пожить? — спросил Обломов. — А? Это
не жизнь?
— Все это еще во-первых, — продолжала она, — ну, я
не гляжу по-вчерашнему, стало быть, вам теперь свободно, легко. Следует: во-вторых, что
надо сделать, чтоб вы
не соскучились?
— Вот я этого и боялся, когда
не хотел просить вас петь… Что скажешь, слушая в первый раз? А сказать
надо. Трудно быть умным и искренним в одно время, особенно в чувстве, под влиянием такого впечатления, как тогда…
Есть примеры такого блага, но редкие: на них указывают, как на феномен. Родиться, говорят,
надо для этого. А Бог знает,
не воспитаться ли,
не идти ли к этому сознательно?..
Ольга затруднялась только тем, как она встретится с ним, как пройдет это событие: молчанием ли, как будто ничего
не было, или
надо сказать ему что-нибудь?
«Что наделал этот Обломов! О, ему
надо дать урок, чтоб этого вперед
не было! Попрошу ma tante [тетушку (фр.).] отказать ему от дома: он
не должен забываться… Как он смел!» — думала она, идя по парку; глаза ее горели…
— Поверьте мне, это было невольно… я
не мог удержаться… — заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. — Если б гром загремел тогда, камень упал бы
надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать было нельзя… Ради Бога,
не подумайте, чтоб я хотел… Я сам через минуту Бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово…
— Нет, этого быть
не может! — вслух произнес он, встав с дивана и ходя по комнате. — Любить меня, смешного, с сонным взглядом, с дряблыми щеками… Она все смеется
надо мной…
Положим, Ольга
не дюжинная девушка, у которой сердце можно пощекотать усами, тронуть слух звуком сабли; но ведь тогда
надо другое… силу ума, например, чтобы женщина смирялась и склоняла голову перед этим умом, чтоб и свет кланялся ему…
Появление Обломова в доме
не возбудило никаких вопросов, никакого особенного внимания ни в тетке, ни в бароне, ни даже в Штольце. Последний хотел познакомить своего приятеля в таком доме, где все было немного чопорно, где
не только
не предложат соснуть после обеда, но где даже неудобно класть ногу на ногу, где
надо быть свежеодетым, помнить, о чем говоришь, — словом, нельзя ни задремать, ни опуститься, и где постоянно шел живой, современный разговор.
Он
не пошел ни на четвертый, ни на пятый день;
не читал,
не писал, отправился было погулять, вышел на пыльную дорогу, дальше
надо в гору идти.
Но он чувствовал, что малейший намек на это вызовет у ней взгляд удивления, потом прибавит холодности в обращении, может быть, и совсем пропадет та искра участия, которую он так неосторожно погасил в самом начале.
Надо ее раздуть опять, тихо и осторожно, но как — он решительно
не знал.
Он смутно понимал, что она выросла и чуть ли
не выше его, что отныне нет возврата к детской доверчивости, что перед ними Рубикон и утраченное счастье уже на другом берегу:
надо перешагнуть.
Надо идти ощупью, на многое закрывать глаза и
не бредить счастьем,
не сметь роптать, что оно ускользнет, — вот жизнь!