Неточные совпадения
— А вы заведите-ка прежде
своего Захара, да и лайтесь тогда! — заговорил Захар, войдя
в комнату и злобно поглядывая на Тарантьева. — Вон натоптали как, словно разносчик! — прибавил он.
И Илья Ильич вдруг робел, сам не зная отчего, когда начальник входил
в комнату, и у него стал пропадать
свой голос и являлся какой-то другой, тоненький и гадкий, как скоро заговаривал с ним начальник.
Его не пугала, например, трещина потолка
в его спальне: он к ней привык; не приходило ему тоже
в голову, что вечно спертый воздух
в комнате и постоянное сиденье взаперти чуть ли не губительнее для здоровья, нежели ночная сырость; что переполнять ежедневно желудок есть
своего рода постепенное самоубийство; но он к этому привык и не пугался.
Обломов долго не мог успокоиться; он ложился, вставал, ходил по
комнате и опять ложился. Он
в низведении себя Захаром до степени других видел нарушение прав
своих на исключительное предпочтение Захаром особы барина всем и каждому.
Узнал Илья Ильич, что нет бед от чудовищ, а какие есть — едва знает, и на каждом шагу все ждет чего-то страшного и боится. И теперь еще, оставшись
в темной
комнате или увидя покойника, он трепещет от зловещей,
в детстве зароненной
в душу тоски; смеясь над страхами
своими поутру, он опять бледнеет вечером.
Пока Захар и Анисья не были женаты, каждый из них занимался
своею частью и не входил
в чужую, то есть Анисья знала рынок и кухню и участвовала
в убирании
комнат только раз
в год, когда мыла полы.
— Ну, ну, ну! — хрипел он, делая угрожающий жест локтем
в грудь. — Пошла отсюда, из барских
комнат, на кухню… знай
свое бабье дело!
Таким образом опять все заглохло бы
в комнатах Обломова, если б не Анисья: она уже причислила себя к дому Обломова, бессознательно разделила неразрываемую связь
своего мужа с жизнью, домом и особой Ильи Ильича, и ее женский глаз и заботливая рука бодрствовали
в запущенных покоях.
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел положить книгу на
свое место и направиться к дивану; только что он оперся рукой
в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел
в комнату.
Только братца одного не видит он совсем или видит, как мелькает большой пакет мимо окон, а самого его будто и не слыхать
в доме. Даже когда Обломов нечаянно вошел
в комнату, где они обедают, сжавшись
в тесную кучу, братец наскоро вытер пальцами губы и скрылся
в свою светлицу.
Он уже не ходил на четверть от полу по
комнате, не шутил с Анисьей, не волновался надеждами на счастье: их надо было отодвинуть на три месяца; да нет!
В три месяца он только разберет дела, узнает
свое имение, а свадьба…
Он начал ходить по
комнате, а Иван Матвеевич стоял на
своем месте и всякий раз слегка ворочался всем корпусом
в тот угол, куда пойдет Обломов. Оба они молчали некоторое время.
Обломов дошел почти до
комнаты Ольги, не встретив никого. Ольга сидела
в своей маленькой гостиной, перед спальной, и углубилась
в чтение какой-то книги.
Неточные совпадения
— Но не лучше ли будет, ежели мы удалимся
в комнату более уединенную? — спросил он робко, как бы сам сомневаясь
в приличии
своего вопроса.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает
своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все
свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел
в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Когда они вошли, девочка
в одной рубашечке сидела
в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю
свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая
в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были
в соседней
комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.