Неточные совпадения
Это был
один из тех характеров, которые могли возникнуть
только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Это не было строевое собранное войско, его бы никто не увидал; но в случае войны и общего движенья в восемь дней, не больше, всякий являлся на коне, во всем своем вооружении, получа
один только червонец платы от короля, — и в две недели набиралось такое войско, какого бы не в силах были набрать никакие рекрутские наборы.
Не было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесарную работу и, в прибавку к тому, гулять напропалую, пить и бражничать, как
только может
один русский, — все это было ему по плечу.
Она вскормила их собственною грудью, она возрастила, взлелеяла их — и
только на
один миг видит их перед собою.
Они, проехавши, оглянулись назад; хутор их как будто ушел в землю;
только видны были над землей две трубы скромного их домика да вершины дерев, по сучьям которых они лазили, как белки;
один только дальний луг еще стлался перед ними, — тот луг, по которому они могли припомнить всю историю своей жизни, от лет, когда катались по росистой траве его, до лет, когда поджидали в нем чернобровую козачку, боязливо перелетавшую через него с помощию своих свежих, быстрых ног.
Вот уже
один только шест над колодцем с привязанным вверху колесом от телеги одиноко торчит в небе; уже равнина, которую они проехали, кажется издали горою и все собою закрыла.
Он душевно был тронут слезами бедной матери, и это
одно только его смущало и заставляло задумчиво опустить голову.
А между тем степь уже давно приняла их всех в свои зеленые объятия, и высокая трава, обступивши, скрыла их, и
только козачьи черные шапки
одни мелькали между ее колосьями.
И козаки, принагнувшись к коням, пропали в траве. Уже и черных шапок нельзя было видеть;
одна только струя сжимаемой травы показывала след их быстрого бега.
Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их.
Вон она пропала в вышине и
только мелькает
одною черною точкою.
Ели
только хлеб с салом или коржи, пили
только по
одной чарке, единственно для подкрепления, потому что Тарас Бульба не позволял никогда напиваться в дороге, и продолжали путь до вечера.
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала, увидевши, что козаков было тринадцать человек.
Одни только обожатели женщин не могли найти здесь ничего, потому что даже в предместье Сечи не смела показываться ни
одна женщина.
Сговорившись с тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с
одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
— Ясновельможные паны! — кричал
один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. — Ясновельможные паны! Слово
только дайте нам сказать,
одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы
только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в
одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил...
Бросьте такую чертову повадку, прочь кидайте всякие юбки, берите
одно только оружье, коли попадется доброе, да червонцы или серебро, потому что они емкого свойства и пригодятся во всяком случае.
— Пусть пан
только молчит и никому не говорит: между козацкими возами есть
один мой воз; я везу всякий нужный запас для козаков и по дороге буду доставлять всякий провиант по такой дешевой цене, по какой еще ни
один жид не продавал. Ей-богу, так; ей-богу, так.
В
один месяц возмужали и совершенно переродились
только что оперившиеся птенцы и стали мужами.
Не раз дивился отец также и Андрию, видя, как он, понуждаемый
одним только запальчивым увлечением, устремлялся на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разумный, и
одним бешеным натиском своим производил такие чудеса, которым не могли не изумиться старые в боях.
Небольшой кусок хлеба, проглоченный ею, произвел
только боль в желудке, отвыкшем от пищи, и она оставалась часто без движения по нескольку минут на
одном месте.
И от всего этого откажусь, кину, брошу, сожгу, затоплю, если
только ты вымолвишь
одно слово или хотя
только шевельнешь своею тонкою черною бровью!
На миг остолбенев, как прекрасная статуя, смотрела она ему в очи и вдруг зарыдала, и с чудною женскою стремительностью, на какую бывает
только способна
одна безрасчетно великодушная женщина, созданная на прекрасное сердечное движение, кинулась она к нему на шею, обхватив его снегоподобными, чудными руками, и зарыдала.
Но не слышал никто из них, какие «наши» вошли в город, что привезли с собою и каких связали запорожцев. Полный не на земле вкушаемых чувств, Андрий поцеловал в сии благовонные уста, прильнувшие к щеке его, и небезответны были благовонные уста. Они отозвались тем же, и в сем обоюднослиянном поцелуе ощутилось то, что
один только раз в жизни дается чувствовать человеку.
Козаки все стояли понурив головы, зная вину;
один только незамайковский куренной атаман Кукубенко отозвался.
Народ в городе голодный; стало быть, все съест духом, да и коням тоже сена… уж я не знаю, разве с неба кинет им на вилы какой-нибудь их святой…
только про это еще Бог знает; а ксендзы-то их горазды на
одни слова.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как
только поможет мне собрать долги с других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и
одного червонного в кармане.
Одного только Переяславского не было.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна
одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками.
Но породниться родством по душе, а не по крови, может
один только человек.
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его на части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в
один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою
одного только страшного отца.
— А если пан хочет видеться, то завтра нужно рано, так чтобы еще и солнце не всходило. Часовые соглашаются, и
один левентарь [Левентарь — начальник охраны.] обещался.
Только пусть им не будет на том свете счастья! Ой, вей мир! Что это за корыстный народ! И между нами таких нет: пятьдесят червонцев я дал каждому, а левентарю…
В тогдашний грубый век это составляло
одно из занимательнейших зрелищ не
только для черни, но и для высших классов.
Один только полковник не согласился на такой мир.