Знаю, подло завелось теперь на земле нашей;
думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их.
Неточные совпадения
— Я
думаю, архимандрит не давал вам и понюхать горелки, — продолжал Тарас. — А признайтесь, сынки, крепко стегали вас березовыми и свежим вишняком по спине и по всему, что ни есть у козака? А может, так как вы сделались уже слишком разумные, так, может, и плетюганами пороли? Чай, не
только по субботам, а доставалось и в середу и в четверги?
— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда. Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!.. — Голос его замирал и дрожал от страха. — Как можно, чтобы мы
думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украине! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что
только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?
Он
думал: «Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена татарским набегом!» Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что
только можно было унесть.
Возле нее лежал ребенок, судорожно схвативший рукою за тощую грудь ее и скрутивший ее своими пальцами от невольной злости, не нашед в ней молока; он уже не плакал и не кричал, и
только по тихо опускавшемуся и подымавшемуся животу его можно было
думать, что он еще не умер или, по крайней мере, еще
только готовился испустить последнее дыханье.
Уходя к своему полку, Тарас
думал и не мог придумать, куда девался Андрий: полонили ли его вместе с другими и связали сонного?
Только нет, не таков Андрий, чтобы отдался живым в плен. Между убитыми козаками тоже не было его видно. Задумался крепко Тарас и шел перед полком, не слыша, что его давно называл кто-то по имени.
С магистратской башни приметили
только часовые, что потянулась часть возов за лес; но
подумали, что козаки готовились сделать засаду; то же
думал и французский инженер.
Слышал он
только, что был пир, сильный, шумный пир: вся перебита вдребезги посуда; нигде не осталось вина ни капли, расхитили гости и слуги все дорогие кубки и сосуды, — и смутный стоит хозяин дома,
думая: «Лучше б и не было того пира».
— А я, ей-богу,
думал, что это сам воевода. Ай, ай, ай!.. — при этом жид покрутил головою и расставил пальцы. — Ай, какой важный вид! Ей-богу, полковник, совсем полковник! Вот еще бы
только на палец прибавить, то и полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, как муха, да и пусть муштрует полки!
О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день… и, несмотря на это, я не могу думать о будущей жизни, я
думаю только о тебе…
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел,
думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
— А я — не понимаю, — продолжала она с новой, острой усмешкой. — Ни о себе, ни о людях — не понимаю. Я не умею думать… мне кажется. Или я
думаю только о своих же думах. В Москве меня познакомили с одним сектантом, простенький такой, мордочка собаки. Он качался и бормотал:
Неточные совпадения
Вы, может быть,
думаете, что я
только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге.
И я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился
только, с которой начать, —
думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги.
Городничий. О, уж там наговорят! Я
думаю, поди
только да послушай — и уши потом заткнешь. (Обращаясь к Осипу.)Ну, друг…
— //
Думал он сам, на Аришу-то глядя: // «
Только бы ноги Господь воротил!» // Как ни просил за племянника дядя, // Барин соперника в рекруты сбыл.
Другие то же
думали, // Да
только на антихриста, // И чуяли беду.