Неточные совпадения
Сыновья его
только что слезли с коней. Это
были два дюжие молодца, еще смотревшие исподлобья,
как недавно выпущенные семинаристы. Крепкие, здоровые лица их
были покрыты первым пухом волос, которого еще не касалась бритва. Они
были очень смущены таким приемом отца и стояли неподвижно, потупив глаза в землю.
Окна в светлице
были маленькие, с круглыми тусклыми стеклами,
какие встречаются ныне
только в старинных церквах, сквозь которые иначе нельзя
было глядеть,
как приподняв надвижное стекло.
Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто
только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите,
какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека,
как Запорожская Сечь.
— Я думаю, архимандрит не давал вам и понюхать горелки, — продолжал Тарас. — А признайтесь, сынки, крепко стегали вас березовыми и свежим вишняком по спине и по всему, что ни
есть у козака? А может, так
как вы сделались уже слишком разумные, так, может, и плетюганами пороли? Чай, не
только по субботам, а доставалось и в середу и в четверги?
Это
был один из тех характеров, которые могли возникнуть
только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями,
была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли
какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их
были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Это не
было строевое собранное войско, его бы никто не увидал; но в случае войны и общего движенья в восемь дней, не больше, всякий являлся на коне, во всем своем вооружении, получа один
только червонец платы от короля, — и в две недели набиралось такое войско,
какого бы не в силах
были набрать никакие рекрутские наборы.
Не
было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесарную работу и, в прибавку к тому, гулять напропалую,
пить и бражничать,
как только может один русский, — все это
было ему по плечу.
Они, проехавши, оглянулись назад; хутор их
как будто ушел в землю;
только видны
были над землей две трубы скромного их домика да вершины дерев, по сучьям которых они лазили,
как белки; один
только дальний луг еще стлался перед ними, — тот луг, по которому они могли припомнить всю историю своей жизни, от лет, когда катались по росистой траве его, до лет, когда поджидали в нем чернобровую козачку, боязливо перелетавшую через него с помощию своих свежих, быстрых ног.
Один
только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух,
как гончая собака, и,
как серна, пропала, увидевши, что козаков
было тринадцать человек.
Толпа росла; к танцующим приставали другие, и нельзя
было видеть без внутреннего движенья,
как все отдирало танец самый вольный, самый бешеный,
какой только видел когда-либо свет и который, по своим мощным изобретателям, назван козачком.
Они
были похожи на тех, которые селились у подошвы Везувия, потому что
как только у запорожцев не ставало денег, то удалые разбивали их лавочки и брали всегда даром.
— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда. Таких добрых, хороших и храбрых не
было еще на свете!.. — Голос его замирал и дрожал от страха. —
Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украине! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что
только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?
Эти слова
были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы
только смеялись, видя,
как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который
было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил...
— Пусть пан
только молчит и никому не говорит: между козацкими возами
есть один мой воз; я везу всякий нужный запас для козаков и по дороге
буду доставлять всякий провиант по такой дешевой цене, по
какой еще ни один жид не продавал. Ей-богу, так; ей-богу, так.
Было между ними немало и охочекомонных, которые сами поднялись, своею волею, без всякого призыва,
как только услышали, в чем дело.
Но не слышал никто из них,
какие «наши» вошли в город, что привезли с собою и
каких связали запорожцев. Полный не на земле вкушаемых чувств, Андрий поцеловал в сии благовонные уста, прильнувшие к щеке его, и небезответны
были благовонные уста. Они отозвались тем же, и в сем обоюднослиянном поцелуе ощутилось то, что один
только раз в жизни дается чувствовать человеку.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже
было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы,
как только поможет мне собрать долги с других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
—
Как только услышал я шум и увидел, что проходят в городские ворота, я схватил на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе
есть красавицы и дворянки, а коли
есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и
есть нечего, а жемчуг все-таки купят.
«
Будет свадьба сейчас,
как только прогонят запорожцев.
Только и успел объявить он, что случилось такое зло; но отчего оно случилось, курнули ли оставшиеся запорожцы, по козацкому обычаю, и пьяными отдались в плен, и
как узнали татары место, где
был зарыт войсковой скарб, — того ничего не сказал он.
А наказным атаманом, коли хотите послушать белой головы, не пригоже
быть никому другому,
как только одному Тарасу Бульбе.
Лекарства ли или своя железная сила взяла верх,
только он через полтора месяца стал на ноги; раны зажили, и
только одни сабельные рубцы давали знать,
как глубоко когда-то
был ранен старый козак.
Тарас поглядел на этого Соломона,
какого ещё не
было на свете, и получил некоторую надежду. Действительно, вид его мог внушить некоторое доверие: верхняя губа у него
была просто страшилище; толщина ее, без сомнения, увеличилась от посторонних причин. В бороде у этого Соломона
было только пятнадцать волосков, и то на левой стороне. На лице у Соломона
было столько знаков побоев, полученных за удальство, что он, без сомнения, давно потерял счет им и привык их считать за родимые пятна.
Прежде
будет кричать и двигаться, но
как только отрубят голову, тогда ему не можно
будет ни кричать, ни
есть, ни
пить, оттого что у него, душечка, уже больше не
будет головы».
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется
только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко.
Как бы я
был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Анна Андреевна. Ему всё бы
только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы
только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так,
как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Черт его знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно
как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)