Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Вот
не было заботы,
так подай!
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и
не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже
не приехал и
не живет где-нибудь инкогнито…
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы
не употребляем. Человек простой: если умрет, то и
так умрет; если выздоровеет, то и
так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова
не знает.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Да я
так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже
так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Конечно, если он ученику сделает
такую рожу, то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно
так, об этом я
не могу судить; но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил
такую рожу, какой я никогда еще
не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Он ученая голова — это видно, и сведений нахватал тьму, но только объясняет с
таким жаром, что
не помнит себя.
Почтмейстер. А если
так, то
не будет войны с турками.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь —
так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Городничий. Ну, теперь
не до того.
Так сделайте милость, Иван Кузьмич: если на случай попадется жалоба или донесение, то без всяких рассуждений задерживайте.
Городничий. Батюшки,
не милы мне теперь ваши зайцы: у меня инкогнито проклятое сидит в голове.
Так и ждешь, что вот отворится дверь и — шасть…
Бобчинский. Э, нет, позвольте, уж я… позвольте, позвольте… вы уж и слога
такого не имеете…
Городничий. Да говорите, ради бога, что
такое? У меня сердце
не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
Как только имел я удовольствие выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, —
так я тогда же забежал… уж, пожалуйста,
не перебивайте, Петр Иванович!
В желудке-то у меня… с утра я ничего
не ел,
так желудочное трясение…» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, — говорит, — привезли теперь свежей семги,
так мы закусим».
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу,
так он жизни
не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон
не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Квартальный. Да
так: привезли его поутру мертвецки. Вот уже два ушата воды вылили, до сих пор
не протрезвился.
Дай только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж
такую свечу, какой еще никто
не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а
не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты
так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол
не сыщет.
Он
не посмотрел бы на то, что ты чиновник, а, поднявши рубашонку,
таких бы засыпал тебе, что дня б четыре ты почесывался.
Осип. Да на что мне она?
Не знаю я разве, что
такое кровать? У меня есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?
Осип. Да
так; все равно, хоть и пойду, ничего из этого
не будет. Хозяин сказал, что больше
не даст обедать.
Так немножко прошелся, думал,
не пройдет ли аппетит, — нет, черт возьми,
не проходит.
Хлестаков. Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда
не приносят,
так, пожалуйста, поторопи, чтоб поскорее, — видишь, мне сейчас после обеда нужно кое-чем заняться.
Слуга. Так-с. Он говорил: «Я ему обедать
не дам, покамест он
не заплатит мне за прежнее». Таков уж ответ его был.
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что мне нужно есть. Деньги сами собою… Он думает, что, как ему, мужику, ничего, если
не поесть день,
так и другим тоже. Вот новости!
Так хочется, как еще никогда
не хотелось.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Хлестаков. Вот вздор какой! я этого
не принимаю. Ты скажи ему: что это, в самом деле,
такое!.. Этого мало.
Хлестаков. Черт его знает, что
такое, только
не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Он больше виноват: говядину мне подает
такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай
такой странный: воняет рыбой, а
не чаем. За что ж я… Вот новость!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих пор ничего
не выслужил в Петербурге. Он думает, что
так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
Хлестаков. Скверная комната, и клопы
такие, каких я нигде
не видывал: как собаки кусают.
Городничий. Скажите!
такой просвещенный гость, и терпит — от кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет
не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
Городничий. А уж я
так буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже
такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек.
Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет,
не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что
такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)
Такой глупый: до тех пор, пока
не войдет в комнату, ничего
не расскажет!
Добчинский. Ей-богу, кумушка,
так бежал засвидетельствовать почтение, что
не могу духу перевесть. Мое почтение, Марья Антоновна!
Добчинский. Нет,
не генерал, а
не уступит генералу:
такое образование и важные поступки-с.
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда
не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что
такое!
Мишка. Да для вас, дядюшка, еще ничего
не готово. Простова блюда вы
не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол,
так и вам того же кушанья отпустят.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось,
не больше; а прочие все выздоровели. Это уж
так устроено,
такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной
не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и
не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Смотреть никогда
не мог на них равнодушно; и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое, то
такое омерзение нападет, что просто плюнешь.
И уж
так уморишься играя, что просто ни на что
не похоже.
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я
такой! я
не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Хлестаков (
таким же голосом).
Не разберу ничего, всё вздор.
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть
не был в присутствии
такой важной персоны, чуть
не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он
такой в рассуждении чина?