Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, я
вам скажу,
вы не того…
вы не… Начальство имеет тонкие виды: даром что далеко, а оно себе мотает на ус.
Городничий. Мотает или
не мотает, а я
вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и
вам. Особенно
вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные
вам богоугодные заведения — и потому
вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Городничий.
Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У
вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел
вам это заметить, но все как-то позабывал.
Я хотел давно об этом сказать
вам, но был,
не помню, чем-то развлечен.
Городничий. Да я так только заметил
вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий. Ну, а что из того, что
вы берете взятки борзыми щенками? Зато
вы в бога
не веруете;
вы в церковь никогда
не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А
вы… О, я знаю
вас:
вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Конечно, если он ученику сделает такую рожу, то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я
не могу судить; но
вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я
не могу
вам сказать, что с ним сделалось.
Городничий. А
вы разве
не слышали?
Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли
вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к
вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать:
не содержится ли нем какого-нибудь донесения или просто переписки.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что есть нового на свете. Я
вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что
вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Бобчинский. Э, нет, позвольте, уж я… позвольте, позвольте…
вы уж и слога такого
не имеете…
Добчинский. А
вы собьетесь и
не припомните всего.
Городничий. Да говорите, ради бога, что такое? У меня сердце
не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот
вам стул.
Как только имел я удовольствие выйти от
вас после того, как
вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста,
не перебивайте, Петр Иванович!
А
не заставши Коробкина-то дома, заворотил к Растаковскому, а
не заставши Растаковского, зашел вот к Ивану Кузьмичу, чтобы сообщить ему полученную
вами новость, да, идучи оттуда, встретился с Петром Ивановичем…
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли
вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Уж
вы, Петр Иванович… энтого…
не перебивайте, пожалуйста,
не перебивайте!..
Э,
не перебивайте, Петр Иванович, пожалуйста,
не перебивайте;
вы не расскажете, ей-богу
не расскажете:
вы пришепетываете, у
вас, я знаю, один зуб во рту со свистом…
Городничий (в страхе).Что
вы, господь с
вами! это
не он.
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху.
Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться,
не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Невежливого слова никогда
не услышишь, всякой тебе говорит «
вы».
Вот теперь трактирщик сказал, что
не дам
вам есть, пока
не заплатите за прежнее; ну, а коли
не заплатим?
Осип. «Еще, говорит, и к городничему пойду; третью неделю барин денег
не плотит. Вы-де с барином, говорит, мошенники, и барин твой — плут. Мы-де, говорит, этаких шерамыжников и подлецов видали».
Городничий (робея).Извините, я, право,
не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж
не знаю, откуда он берет такую. А если что
не так, то… Позвольте мне предложить
вам переехать со мною на другую квартиру.
Хлестаков. Нет,
не хочу! Я знаю, что значит на другую квартиру: то есть — в тюрьму. Да какое
вы имеете право? Да как
вы смеете?.. Да вот я… Я служу в Петербурге. (Бодрится.)Я, я, я…
Хлестаков (храбрясь).Да вот
вы хоть тут со всей своей командой —
не пойду! Я прямо к министру! (Стучит кулаком по столу.)Что
вы? что
вы?
Хлестаков. Нет, я
не хочу! Вот еще! мне какое дело? Оттого, что у
вас жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я
не знаю, однако ж, зачем
вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня
вы не смеете высечь, до этого
вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Я тоже сам очень рад. Без
вас я, признаюсь, долго бы просидел здесь: совсем
не знал, чем заплатить.
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и
не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь
вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме есть прекрасная для
вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь…
Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Городничий. Да
вы не извольте беспокоиться, он подождет. (Слуге.)Пошел вон, тебе пришлют.
Городничий.
Не угодно ли будет
вам осмотреть теперь некоторые заведения в нашем городе, как-то — богоугодные и другие?
Хлестаков. Что?
не ушиблись ли
вы где-нибудь?
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и
вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Анна Андреевна. Какой Добчинский? Тебе всегда вдруг вообразится этакое… Совсем
не Добчинский. (Машет платком.)Эй,
вы, ступайте сюда! скорее!
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей!
вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока
не войдет в комнату, ничего
не расскажет!
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну,
не совестно ли
вам? Я на
вас одних полагалась, как на порядочного человека: все вдруг выбежали, и
вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку
не доберусь.
Не стыдно ли
вам? Я у
вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а
вы вот как со мною поступили!
Анна Андреевна. Да вам-то чего бояться? ведь
вы не служите.
Анна Андреевна. Ступайте, ступайте! я
не держу
вас.
Мишка. Да для
вас, дядюшка, еще ничего
не готово. Простова блюда
вы не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так и
вам того же кушанья отпустят.
Хлестаков. Хорошие заведения. Мне нравится, что у
вас показывают проезжающим все в городе. В других городах мне ничего
не показывали.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось,
не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть,
вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной
не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и
не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Хлестаков. Ну, нет,
вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет,
не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я думаю,
вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Анна Андреевна. Как можно-с!
Вы делаете много чести. Я этого
не заслуживаю.
Хлестаков. Отчего же
не заслуживаете?
Вы, сударыня, заслуживаете.