Странное дело! оттого ли, что честолюбие уже так сильно было в них возбуждено; оттого ли, что в самых глазах необыкновенного наставника было что-то говорящее юноше: вперед! — это слово, производящее такие чудеса над русским человеком, — то ли, другое ли, но юноша
с самого начала искал только трудностей, алча действовать только там, где трудно, где нужно было показать бóльшую силу души.
Неточные совпадения
После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши
с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо,
начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в
самое лицо трактирного слуги.
— Пойди ты сладь
с нею! в пот бросила, проклятая старуха!» Тут он, вынувши из кармана платок,
начал отирать пот, в
самом деле выступивший на лбу.
Чичиков узнал Ноздрева, того
самого,
с которым он вместе обедал у прокурора и который
с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что
начал уже говорить «ты», хотя, впрочем, он
с своей стороны не подал к тому никакого повода.
Чичиков
начал как-то очень отдаленно, коснулся вообще всего русского государства и отозвался
с большою похвалою об его пространстве, сказал, что даже
самая древняя римская монархия не была так велика, и иностранцы справедливо удивляются…
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает
с древними писателями запросто, задает им запросы и
сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что
начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот
с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье
с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Разумеется,
с этих пор знакомство между ними прекратилось, и любовь кончилась при
самом начале.
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер
с лоханкою вышел,
начал так: — Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого.
Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю; может быть, он мот. Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде
сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
— А кто их заводил?
Сами завелись: накопилось шерсти, сбыть некуды, я и
начал ткать сукна, да и сукна толстые, простые; по дешевой цене их тут же на рынках у меня и разбирают. Рыбью шелуху, например, сбрасывали на мой берег шесть лет сряду; ну, куды ее девать? я
начал с нее варить клей, да сорок тысяч и взял. Ведь у меня всё так.
— Да куды ж мне,
сами посудите! Мне нельзя
начинать с канцелярского писца. Вы позабыли, что у меня семейство. Мне сорок, у меня уж и поясница болит, я обленился; а должности мне поважнее не дадут; я ведь не на хорошем счету. Я признаюсь вам: я бы и
сам не взял наживной должности. Я человек хоть и дрянной, и картежник, и все что хотите, но взятков брать я не стану. Мне не ужиться
с Красноносовым да Самосвистовым.
Клим уже знал, что газетная латынь была слабостью редактора, почти каждую статью его пестрили словечки: ab ovo, о tempora, о mores! dixi, testimonium paupertatis [Ab ovo — букв. «от яйца» —
с самого начала; о tempora, о mores! — о времена, о нравы! dixi — я сказал; testimonium paupertatis — букв. «свидетельство о бедности» (употребляется в значении скудоумия).] и прочее, излюбленное газетчиками.
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и
с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и добрый, да…
Неточные совпадения
Сам Государев посланный // К народу речь держал, // То руганью попробует // И плечи
с эполетами // Подымет высоко, // То ласкою попробует // И грудь
с крестами царскими // Во все четыре стороны // Повертывать
начнет.
— Теперь посмотрим, братия, // Каков попу покой? //
Начать, признаться, надо бы // Почти
с рожденья
самого, // Как достается грамота // поповскому сынку, // Какой ценой поповичем // Священство покупается, // Да лучше помолчим! //....................... //.......................
С самого вешнего Николы,
с той поры, как
начала входить вода в межень, и вплоть до Ильина дня не выпало ни капли дождя.
Все единодушно соглашались, что крамолу следует вырвать
с корнем и для
начала прежде всего очистить
самих себя.
—
Сам ли ты зловредную оную книгу сочинил? а ежели не
сам, то кто тот заведомый вор и сущий разбойник, который таковое злодейство учинил? и как ты
с тем вором знакомство свел? и от него ли ту книжицу получил? и ежели от него, то зачем, кому следует, о том не объявил, но, забыв совесть, распутству его потакал и подражал? — так
начал Грустилов свой допрос Линкину.