Неточные совпадения
— Я?.. нет, я не
то, — сказал Манилов, — но я не могу постичь… извините… я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем
движении; не имею высокого искусства выражаться… Может быть, здесь… в этом, вами сейчас выраженном изъяснении… скрыто другое… Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?
Здесь Манилов, сделавши некоторое
движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и
то в минуту самого головоломного дела.
Последние слова он уже сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного
движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к
тому лицу, к которому относятся слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на
то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
— А что, вы уж собираетесь ехать? — сказал он, заметив небольшое
движение, которое сделал Чичиков для
того только, чтобы достать из кармана платок.
Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую
тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович
движением головы дал знать, что не нужно показывать.
Подымутся русские
движения… и увидят, как глубоко заронилось в славянскую природу
то, что скользнуло только по природе других народов…
С раннего утра до позднего вечера, не уставая ни душевными, ни телесными силами, писал он, погрязнув весь в канцелярские бумаги, не ходил домой, спал в канцелярских комнатах на столах, обедал подчас с сторожами и при всем
том умел сохранить опрятность, порядочно одеться, сообщить лицу приятное выражение и даже что-то благородное в
движениях.
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде реки.
Движение тьмы в комнате, становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
Где-нибудь далеко, оканчивая собою тонкую ветку, неподвижно стоит отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба, и рядом с ними качается другой, напоминая своим движением игру рыбьего плёса, как будто
движение то самовольное и не производится ветром.
Неточные совпадения
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на
то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его
движении.
Об одеждах своих она не заботилась, как будто инстинктивно чувствовала, что сила ее не в цветных сарафанах, а в
той неистощимой струе молодого бесстыжества, которое неудержимо прорывалось во всяком ее
движении.
Ежели я скажу, что через женский пол опытный администратор может во всякое время знать все сокровенные
движения управляемых,
то этого одного уже достаточно, чтобы доказать, сколь важен этот административный метод.
Щедрин имеет в виду представителей религиозно-мистического
движения в протестантизме.]
того времени и что Лабзин, например, посвящал ей
те избраннейшие свои сочинения, которые не предназначались для печати.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое
движение рта под слипшимися усами, чтобы понять
ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.