Неточные совпадения
— Правда, с такой дороги и очень нужно отдохнуть.
Вот здесь и расположитесь, батюшка, на
этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время послал Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх, отец мой,
да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи! где так изволил засалиться?
— Ну,
вот тебе постель готова, — сказала хозяйка. — Прощай, батюшка, желаю покойной ночи.
Да не нужно ли еще чего? Может, ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойник мой без
этого никак не засыпал.
— Милушкин, кирпичник! мог поставить печь в каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного. А Еремей Сорокоплёхин!
да этот мужик один станет за всех, в Москве торговал, одного оброку приносил по пятисот рублей. Ведь
вот какой народ!
Это не то, что вам продаст какой-нибудь Плюшкин.
—
Да, купчую крепость… — сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать губами. — Ведь
вот купчую крепость — всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде, бывало, полтиной меди отделаешься
да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп,
да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают на
это внимание; сказал бы какое-нибудь поучение: ведь что ни говори, а против слова-то Божия не устоишь.
— Пили уже и ели! — сказал Плюшкин. —
Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка,
да его сколько ни корми… Ведь
вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так
вот он и шатается!
Да, ведь вам нужен реестрик всех
этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
—
Да будто один Михеев! А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, — ведь все пошли, всех продал! — А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: — А! так просто, нашла дурь: дай, говорю, продам,
да и продал сдуру! — Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в
этом деле, и прибавил: —
Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума.
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, —
это наша обязанность, наш долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы
вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим!
да при
этой оказии и в вистишку.
— Нет, Павел Иванович! как вы себе хотите,
это выходит избу только выхолаживать: на порог,
да и назад! нет, вы проведите время с нами!
Вот мы вас женим: не правда ли, Иван Григорьевич, женим его?
«Ну что, — думали чиновники, — если он узнает только просто, что в городе их вот-де какие глупые слухи,
да за
это одно может вскипятить не на жизнь, а на самую смерть».
—
Да увезти губернаторскую дочку. Я, признаюсь, ждал
этого, ей-богу, ждал! В первый раз, как только увидел вас вместе на бале, ну уж, думаю себе, Чичиков, верно, недаром… Впрочем, напрасно ты сделал такой выбор, я ничего в ней не нахожу хорошего. А есть одна, родственница Бикусова, сестры его дочь, так
вот уж девушка! можно сказать: чудо коленкор!
Да накупи я всех
этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу,
да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу:
вот уж двести тысяч капиталу!
— «
Да, шаловлив, шаловлив, — говорил обыкновенно на
это отец, —
да ведь как быть: драться с ним поздно,
да и меня же все обвинят в жестокости; а человек он честолюбивый, укори его при другом-третьем, он уймется,
да ведь гласность-то —
вот беда! город узнает, назовет его совсем собакой.
— Управитель так и оторопел, говорит: «Что вам угодно?» — «А! говорят, так
вот ты как!» И вдруг, с
этим словом, перемена лиц и физиогномии… «За делом! Сколько вина выкуривается по именью? Покажите книги!» Тот сюды-туды. «Эй, понятых!» Взяли, связали,
да в город,
да полтора года и просидел немец в тюрьме.
—
Да ведь как же я мог знать об
этом сначала? В этом-то и выгода бумажного производства, что
вот теперь все, как на ладони, оказалось ясно.
— Невыгодно!
да через три года я буду получать двадцать тысяч годового дохода с
этого именья.
Вот оно как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё поемные места.
Да я засею льну,
да тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу тысячи четыре. А вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь
это все падаль. Он хлеба не сеял — я
это знаю.
Да этому именью полтораста тысяч, а не сорок.
«А мне пусть их все передерутся, — думал Хлобуев, выходя. — Афанасий Васильевич не глуп. Он дал мне
это порученье, верно, обдумавши. Исполнить его —
вот и все». Он стал думать о дороге, в то время, когда Муразов все еще повторял в себе: «Презагадочный для меня человек Павел Иванович Чичиков! Ведь если бы с этакой волей и настойчивостью
да на доброе дело!»
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А
вот он-то и есть
этот чиновник.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А
вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика
да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в
это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков.
Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до
этого вам далеко…
Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Осип.
Да, хорошее.
Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, —
это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну,
да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь
вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется,
эта комната несколько сыра?