Неточные совпадения
— Помилуйте-с, как же-с это-с можно-с, какое занятие-с, Гегелева-с философия-с; ваши статьи-с читал-с, понимать-с нельзя-с, птичий язык-с.
Когда я привык к
языку Гегеля и овладел его методой, я стал разглядывать, что Гегель гораздо ближе к нашему воззрению, чем к воззрению своих последователей, таков он в первых сочинениях, таков везде, где его гений закусывал удила и несся вперед, забывая «бранденбургские ворота».
Философия Гегеля — алгебра революции, она необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня на камне от мира христианского, от мира преданий, переживших себя. Но она, может с намерением, дурно формулирована.
Возвратившись, мы померились. Бой был неровен с обеих сторон; почва, оружие и
язык — все было розное. После бесплодных прений мы увидели, что пришел наш черед серьезно заняться наукой, и сами принялись за Гегеля и немецкую
философию. Когда мы довольно усвоили ее себе, оказалось, что между нами и кругом Станкевича спору нет.
Он только усвоил себе диалектический метод Гегеля, как усвоил себе и все приемы католической контроверзы; но ни Гегелева
философия, ни католическое богословие не дали ему ни содержания, ни характера — для него это орудия, которыми он пытает свой предмет, и орудия эти он так приладил и обтесал по-своему, как приладил французский
язык к своей сильной и энергической мысли.
Неточные совпадения
Газеты большевиков раздражали его еще более сильно, раздражали и враждебно тревожили. В этих газетах он чувствовал явное намерение поссорить его с самим собою, ‹убедить его в безвыходности положения страны,› неправильности всех его оценок, всех навыков мысли. Они действовали иронией, насмешкой, возмущали грубостью
языка, прямолинейностью мысли. Их материал освещался социальной
философией, и это была «система фраз», которую он не в силах был оспорить.
Но на этот раз последнее было довольно трудно сделать, потому что в
философии Половодов смыслил столько же, сколько и в санскритском
языке.
Вы знаете, что на
языке философии, которой мы с вами держимся, эта чистая грязь называется реальная грязь.
Уже давно он оставил все свои фантазии, изучение
языков,
философию, ветеринарию и тому подобные неожиданности, которыми прежде выражались не стихавшие порывы его молодости.
И охота была Старосмыслову"периоды"сочинять! Добро бы
философию преподавал, или занимал бы кафедру элоквенции, [красноречия] а то — на-тко! старший учитель латинского
языка! да что выдумал! Уж это самое последнее дело, если б и туда эта язва засела! Возлюбленнейшие чада народного просвещения — и те сбрендили! Сидел бы себе да в Корнелие Непоте копался — так нет, подавай ему Тацита! А хочешь Тацита — хоти и Пинегу… предатель!