Неточные совпадения
О, годы вольных, светлых дум
И беспредельных упований!
Где
смех без желчи, пира шум?
Где труд, столь полный ожиданий?
Один из адъютантов подошел к нему и начал что-то рассказывать полушепотом, причем он придавал себе вид отчаянного повесы; вероятно, он рассказывал какие-нибудь мерзости, потому что они часто перерывали разговор лакейским
смехом без звука, причем почтенный чиновник, показывая вид, что ему мочи нет, что он готов надорваться, повторял: «Перестаньте, ради бога, перестаньте, не могу больше».
Много смеялись мы его рассказам, но не веселым
смехом, а тем, который возбуждал иногда Гоголь. У Крюкова, у Е. Корша остроты и шутки искрились, как шипучее вино, от избытка сил. Юмор Галахова не имел ничего светлого, это был юмор человека, живущего в разладе с собой, со средой, сильно жаждущего выйти на покой, на гармонию — но
без большой надежды.
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую //
Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Я, имея надежную опору, не
без смеха смотрел, как кто-нибудь из наших поскользнется, спохватится и начнет упираться по скользкому месту, а другой помчится вдруг по крутизне, напрасно желая остановиться, и бежит до первого большого дерева, за которое и уцепится.
Неточные совпадения
Обдумав всё, полковой командир решил оставить дело
без последствий, но потом ради удовольствия стал расспрашивать Вронского о подробностях его свиданья и долго не мог удержаться от
смеха, слушая рассказ Вронского о том, как затихавший титулярный советник вдруг опять разгорался, вспоминая подробности дела, и как Вронский, лавируя при последнем полуслове примирения, ретировался, толкая вперед себя Петрицкого.
Как они делают, бог их ведает: кажется, и не очень мудреные вещи говорят, а девица то и дело качается на стуле от
смеха; статский же советник бог знает что расскажет: или поведет речь о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не
без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно больше смеется, чем та, которая его слушает.
Она писала, что желает видеть его, что он ей нужен и впереди будет еще нужнее, что «
без него она жить не может» — и иногда записка разрешалась в какой-то
смех, который, как русалочное щекотанье, производил в нем зуд и боль.
— Нет, ты строг к себе. Другой счел бы себя вправе, после всех этих глупых шуток над тобой… Ты их знаешь, эти записки… Пусть с доброй целью — отрезвить тебя, пошутить — в ответ на твои шутки. — Все же — злость,
смех! А ты и не шутил… Стало быть, мы,
без нужды, были только злы и ничего не поняли… Глупо! глупо! Тебе было больнее, нежели мне вчера…
Или, наконец, если
смех этот хоть и сообщителен, а все-таки почему-то вам покажется пошловатым, то знайте, что и натура того человека пошловата, и все благородное и возвышенное, что вы заметили в нем прежде, — или с умыслом напускное, или бессознательно заимствованное, и что этот человек непременно впоследствии изменится к худшему, займется «полезным», а благородные идеи отбросит
без сожаления, как заблуждения и увлечения молодости.