Неточные совпадения
Глеб Алексеевич Салтыков принадлежал к числу московских богачей и родовитых бар. Он
жил в прекрасном, богато и удобно устроенном
доме, на углу Лубянки и, как тогда называли, Кузнечного моста,
в приходе церкви Введения во храм Пресвятые Богородицы. Молодой, тридцатипятилетний Салтыков только лет семь
жил в Москве
в бессрочном отпуску и числился ротмистром семеновского полка.
Передав
в руки своей жены, еще с первых дней их брака, бразды управления
домом и именьями и распоряжение капиталами, он
жил у себя, как бы на хлебах из милости, и не только не тяготился своим положением, но как бы наслаждался этим уничтожением…
Товарищ Петьки ударил сторожа «лозой, чем воду носят». Сторож примолк, и они вошли к попу
в дом.
Пожива была небольшая: попадьи сарафан да поповский кафтан. Петька надел на себя кафтан и друзья пошли далее.
— Пол да серед сами съели, печь да палата
в наем отдаем, а идущим по мосту милости подаем (то есть мошенничаем), и ты будешь, брат, нашего сукна епанча (то есть такой же вор).
Поживи здесь,
в нашем
доме,
в котором всего довольно: наготы и бедноты изнавешаны месты, а голоду и холоду — анбары стоят. Пыль да копоть, притом нечего и лопать.
Что касается отношений к Кузьме Терентьеву, то Фимке было надо много силы и воли, чтобы не порвать их совершенно, так как этот внезапный разрыв мог озлобить Кузьму, и Бог знает на что способны эти тихие, робкие, всецело подчиненные женщине люди, когда предмет их слепого обожания станет потерянным для них навсегда, без возврата к прошлому и без надежды на лучшие дни. Это тем более было опасно, что Кузьма Терентьев
жил тут же,
в одном
доме с Фимкой.
Кузьма Терентьев, как бы пораженный этим властным голосом обиженного им старика, без слов повиновался и ушел быстрыми шагами из монастырского двора. На сердце у него стало легче; он убедился, что Петр Ананьев
жив. Прямо от Новодевичьего монастыря он направился
в дом Салтыкова. Он хотел поговорить с Фимкой о месте у Дарьи Николаевны.
Маша окончила воспитание, выучившись грамоте, Костя же, по совету священника церкви Николая Явленного, отдан был приходящим учеником
в духовное училище, где окончив прекрасно курс, поступил на службу
в канцелярию главнокомандующего. Судьба улыбалась ему более, нежели Маше. Последняя,
живя в доме Салтыковых
в качестве сироты-приемыша, не имела и не могла иметь никаких надежд на будущее.
«Власть имущая
в Москве особа»
жила в казенном
доме, занимая громадную
в несколько десятков комнат квартиру, несмотря на то, что была совершенно одинока. Многочисленный штат швейцаров, курьеров и лакеев охранял административное величие «особы» и проникнуть
в кабинет «его превосходительства» было очень и очень затруднительно даже для представителей родовитых фамилий Москвы, исключая, конечно, приемных дней и часов,
в которые, впрочем, редко кого «особа» принимала
в кабинете.
Ехавший
в карете старик был действительно бывший канцлер граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.
В то время ему уже были возвращены императором Петром III чины и ордена, но хитрый старик
проживал в Москве, издали наблюдая совершающуюся на берегах Невы государственную драму и ожидая ее исхода.
В описываемое время Бестужеву принадлежали
в Москве два
дома. Один был известен под именем Слободского дворца. Название это он получил от Немецкой слободы,
в которой он находился.
Другой
дом Бестужева находился
в приходе Бориса и Глеба, что у Арбатских ворот. Во время своей опалы, наезжая
в Москву, и теперь,
живя в этом городе уже после дарованных милостей, Алексей Петрович поселился
в этом втором
доме, так как «слободский» напоминал ему Петербург и навевал неприятные и беспокойные мысли.
В этот-то свой
дом и привез граф Бестужев-Рюмин свою неожиданную, все еще не приходившую
в чувство спутницу.
Пышность и великолепие царского жилища, золотом расшитые кафтаны дворцовых служителей, все это, несмотря на то, что она
жила в богатом
доме Салтыковой, после двух лет привычки к своей скромной келье
в Новодевичьем монастыре, поразило воображение Марьи Осиповны Олениной. Трепещущая, еле передвигая нет-нет да подкашивающиеся ноги, прошла она,
в сопровождении камер-лакея, до внутренних апартаментов государыни. Через некоторое время, показавшееся Олениной вечностью, она очутилась перед закрытыми дверьми.
Ряд празднеств по случаю праздника Рождества Христова и наступившего нового года не давали влюбленным видеть как летит время. Марья Осиповна узнала от Кости, что он уже вступил во владение своим громадным состоянием, но это заинтересовало ее лишь
в смысле разгадки отношений к ее жениху «власть имущей
в Москве особы», которой, кстати сказать, не поставили
в вину его прошлое потворство Дарье Николаевне Салтыковой. Константин Николаевич
жил в доме «особы», продолжая числиться на службе при Панине.
Неточные совпадения
В каждом
доме живут по двое престарелых, по двое взрослых, по двое подростков и по двое малолетков, причем лица различных полов не стыдятся друг друга.
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец,
в котором, по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837),
живет «фаланга», то есть ячейка коммунистического общества будущего.]
Они вспомнили, что
в ветхом деревянном домике действительно
жила и содержала заезжий
дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к
дому. При словах мужика о том, что Фоканыч
живет для души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились
в его голове, ослепляя его своим светом.
— Да расскажи мне, что делается
в Покровском? Что,
дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели
жив? Как я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего не переменяй
в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.