Неточные совпадения
— Что моя воля по всем, это я с измальства знаю, да и тебе это ведомо. Я напредки говорю только. Ты тоже не очень ублажай его да ходи за ним. Нужен он нам
до поры
до времени, а там — хоть и в
могилу самый раз. Я к тому говорю, может мысль в твою башку запала, его вызволить и
самой барыней сделаться, так ты этого не дождешься.
Смерть государыни была совершенно неожиданная и внезапная. Она умерла в Царском Селе, в
самый день Рождества Христова, 25 декабря 1761 года. По преданию, смерть императрицы предсказала петербургским жителям известная в то время юродивая Ксения,
могила которой на Смоленском кладбище и
до сих пор пользуется особенным народным уважением. Накануне кончины государыни Ксения ходила по городу и говорила...
Юная мать смолкла, и только по временам какое-то тяжелое страдание, которое не могло прорваться наружу движениями или словами, выдавливало из ее глаз крупные слезы. Они просачивались сквозь густые ресницы и тихо катились по бледным, как мрамор, щекам. Быть может, сердце матери почуяло, что вместе с новорожденным ребенком явилось на свет темное, неисходное горе, которое нависло над колыбелью, чтобы сопровождать новую жизнь
до самой могилы.
—
До самой могилы сохраню его, — ответил Аггей Никитич, — и скажу даже больше того: вы и ваш супруг мне тоже кажетесь такими, — извините меня за откровенность, — я солдат, и душа у меня всегда была нараспашку!
Пройдет время, пройдет и горе Кирилова, но это убеждение, несправедливое, недостойное человеческого сердца, не пройдет и останется в уме доктора
до самой могилы.
Нет сомнения, что Таннер, будучи человеком ученым, а следовательно, и самым уживчивым, прожил бы с женой счастливо
до самой могилы, если бы не усмотрел за нею одного страшного порока.
Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в
могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было
до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части
самого сложного фарша.
«Вот, Клим, я в городе, который считается
самым удивительным и веселым во всем мире. Да, он — удивительный. Красивый, величественный, веселый, — сказано о нем. Но мне тяжело. Когда весело жить — не делают пакостей. Только здесь понимаешь,
до чего гнусно, когда из людей делают игрушки. Вчера мне показывали «Фоли-Бержер», это так же обязательно видеть, как
могилу Наполеона. Это — венец веселья. Множество удивительно одетых и совершенно раздетых женщин, которые играют, которыми играют и…»
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я в тоске бессильного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на
самом берегу реки. Я знал это место; там, над
могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял
до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня
самого — но никто не отозвался…
Года четыре,
до самой смерти отца, водил Николай Абрамыч жену за полком; и как ни злонравна была
сама по себе Анфиса Порфирьевна, но тут она впервые узнала,
до чего может доходить настоящая человеческая свирепость. Муж ее оказался не истязателем, а палачом в полном смысле этого слова. С утра пьяный и разъяренный, он способен был убить, засечь, зарыть ее живою в
могилу.
А тут Соня добралась
до этого дьявольского цыганского престо-престиссимо, от которого ноги молодых людей начинают
сами собой плясать, ноги стариков выделывают поневоле, хоть и с трудом, хоть и совсем не похоже, лихие па старинных огненных танцев и кости мертвецов шевелятся в
могилах.