Неточные совпадения
Все это в довольно непривлекательном свете выставляло перед ним его будущих подданных, и великому князю невольно вспоминались
слова и речи его воспитателя,
графа Панина, поклонника всего прусского, старавшегося унизить русских людей перед их будущим государем, любившего «морализировать» о их непостоянстве и легкомыслии и внушавшего своему воспитаннику, что «государю кураж надобен».
По
словам чиновников посольства, когда
граф распечатал этот пакет, то сказал...
И теперь, несмотря на то, что исполнил
слово, данное Владимиру Сереевичу Похвисневу и приехал полюбоваться на его красавиц,
граф был, видимо, не в своей тарелке.
— Это не говорите, пролезли многие в близость, пролезли помимо меня, но я тоже за себя постою, — сказал
граф, видимо, скорее отвечая своим собственным мыслям, чем
словам генерала.
Граф был поражен этими немногими
словами, как громом, и, конечно, уже в следующие дни не опаздывал.
Молодой, красивый
граф Свенторжецкий, бывавший, по его
словам, в России и знавший ее хорошо, был для них ценной находкой.
Рыдания прервали ее
слова. Буксгевден и Нелидова были подруги по Смольному институту. Волосок, на котором висел
граф Буксгевден, окончательно порвался.
Она вспомнила, что патер Билли говорил ей, что, вероятно,
граф теперь постарается выдать замуж предмет своего увлечения, так как не решится на интригу с фрейлиной — любимицей государыни.
Слова Ивана Павловича подтверждали догадку хитрого иезуита.
— Генриетта потребовала от него объяснения этих
слов, сделала ему сцену ревности и добилась того, что он сказал ей, что хочет женить
графа на Похвисневой… Что он друг ее родителей, которые спят и видят пристроить свою дочь за титулованного мужа… Что за деньгами они не погонятся, так как сами люди богатые…
Последняя услуга приятеля оказалась крупной. Он произвел впечатление на француженку, и несколько
слов, сказанных о нем Кутайсову, как мы видели, должны были сыграть большую роль в судьбе
графа Казимира, как кратко называли его среди поляков.
— Не нахожу
слов, ваше сиятельство… — раскланялся
граф Казимир.
—
Граф Свенторжецкий… — медленно отчеканивая каждое
слово, начал он, — похоронен десять лет тому назад на одном из московских кладбищ…
Иван Павлович Кутайсов исполнил свое
слово и через несколько дней после свидания с ним
графа Свенторжецкого, последний был назначен в распоряжение князя Куракина, с значительным по тому времени окладом содержания и с обязанностью исполнять поручения по делам мальтийского ордена.
Он говорил с расстановкой, как бы обдумывая каждое
слово.
Граф молчал.
— Провидение дало нам над вами власть… Люди недальновидные назвали бы это случаем… От нас зависит разоблачить ваше самозванство и погубить вас в глазах двора и общества… Рядом с этой комнатой сидит старый патер, — воспитатель покойного
графа Свенторжецкого, готовый, по первому моему
слову, принести покаяние и указать на свидетелей, знавших покойного
графа в лицо… Он не имел с вами ни малейшего сходства… Выбирайте между повиновением и позором.
Аббат Грубер без
слов выдал
графу Казимиру Нарцисовичу десять тысяч рублей, с тем, чтобы остальные сорок тысяч были выданы по окончании дела.
— Да вот что хотите, я не могла. Граф Алексей Кириллыч очень поощрял меня — (произнося
слова граф Алексей Кириллыч, она просительно-робко взглянула на Левина, и он невольно отвечал ей почтительным и утвердительным взглядом) — поощрял меня заняться школой в деревне. Я ходила несколько раз. Они очень милы, но я не могла привязаться к этому делу. Вы говорите — энергию. Энергия основана на любви. А любовь неоткуда взять, приказать нельзя. Вот я полюбила эту девочку, сама не знаю зачем.
— Чего-с? — отозвался тот, как бы не поняв даже того, о чем его спрашивали. Его очень заговорил граф Хвостиков, который с самого начала обеда вцепился в него и все толковал ему выгоду предприятия, на которое он не мог поймать Янсутского. Сын Израиля делал страшное усилие над своим мозгом, чтобы понять, где тут выгода, и ничего, однако, не мог уразуметь из
слов графа.
Неточные совпадения
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь дело с губернскими властями. Где бы стопу бумаги исписали, я
графу доложу, потолкуем, и в трех
словах.
Появление иностранных
графов и баронов было в Польше довольно обыкновенно: они часто были завлекаемы единственно любопытством посмотреть этот почти полуазиатский угол Европы: Московию и Украйну они почитали уже находящимися в Азии. И потому гайдук, поклонившись довольно низко, почел приличным прибавить несколько
слов от себя.
— И тут вы остались верны себе! — возразил он вдруг с радостью, хватаясь за соломинку, — завет предков висит над вами: ваш выбор пал все-таки на
графа! Ха-ха-ха! — судорожно засмеялся он. — А остановили ли бы вы внимание на нем, если б он был не
граф? Делайте, как хотите! — с досадой махнул он рукой. — Ведь… «что мне за дело»? — возразил он ее
словами. — Я вижу, что он, этот homme distingue, изящным разговором, полным ума, новизны, какого-то трепета, уже тронул, пошевелил и… и… да, да?
— Татьяна Марковна остановила его за руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу
слово:
граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что
граф Милари и носа не показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по
словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).