Случилось это ранней весной. Однажды, после вечернего доклада ее сиятельству, староста Архипыч, благообразный старик, бодрый и крепкий, с длинной седой бородой и добродушными с «хитринкой» глазами, одетый в чистый, даже щеголеватый кафтан синего домашнего сукна, стал переступать с ноги на ногу, как бы не решаясь высказать, что у него
было на уме.
Неточные совпадения
При этом он должен
был обратить особенное внимание
на лиц, державших сторону великой княжны Елизаветы Петровны, разузнать, какое назначение и каких друзей она может иметь, а также настроение
умов в России, семейные отношения, словом, все то, что могло бы предвещать возможность переворота.
Несмотря, однако,
на свой
ум и ловкость, Бестужев никогда не сумел приобрести вполне благорасположение императрицы. Ему недоставало той живости в выражениях, которая нравилась государыне, в обхождении его
была какая-то натянутость, а в делах мелочность, которая
была ей особенно противна. Бестужев
был настолько хитер, чтобы сразу понять, как необходима
была для него при дворе сильная подпора. Он ухватился за Разумовского.
Избушку заколотили до времени, хотя не
было надежды, что найдется человек, который бы решился в ней поселиться. Она простояла бы так пустая,
быть может, много лет, когда в Зиновьеве объявился беглый Никита. Когда возник вопрос, куда девать его
на деревне, у старосты Архипыча, естественно, возникла в
уме мысль поселить его в избушке Соломониды.
— Да, к примеру сказать, хоть относительно вас, ваше сиятельство; еще с неделю тому назад только вы, ваше сиятельство, у нее и
на языке
были, а теперь — ведь я своим глупым умишком раскидываю, следовало бы им вас принять, а то не могу да не могу. И какая тому причина,
ума не приложу.
Наследник ее Петр Федорович
был только тезкой великого государя, но далеко не приближался к нему ни одной чертой своего
ума и характера. Он
был «внук Петра Великого» только по имени. Императрица Елизавета не могла, конечно, подозревать, что достойной преемницей ее великого отца
на русском престоле
будет великая княгиня Екатерина Алексеевна.
Но теперь эта мысль
была отравлена ядом возникавших в ее
уме сомнений. Она полагала, что граф, добыв случайно доказательства ее самозванства, — конечно, случайно, она узнает непременно, как удалось ему это, — тотчас поспешит ими воспользоваться. Она ждала его
на другой же день после визита ее сообщника. Она в его власти, не станет же он медлить, он влюблен. При последнем условии сила
была на ее стороне. Но граф медлил.
Татьяне самой приходило
на ум послать записку к графу Иосифу Яновичу Свянторжецкому, но она не решалась. Это
будет уже окончательная сдача себя в его власть, а она еще думала бороться. Ей порой приходило
на ум, что Никиту просто захватили врасплох, а он с перепугу во всем сознался и что таким только образом граф получил сведения о ее самозванстве и совершенном преступлении.
Граф Иосиф Янович не успел поблагодарить княжну, как она уже отошла от него к другим гостям. При прощании, когда он взял ее руку, чтобы поцеловать, он ощутил в своей руке ключ. «Это,
быть может, тот же ключ, которым пользовался Никита!» — мелькнуло в его
уме, но он поспешил отогнать от себя эту злобную мысль. Он постарался, напротив, настроить себя
на более веселые мысли.
«Он пришел!» — пронеслось в ее
уме, и сердце так томительно сжалось, что она должна
была вскочить с кушетки,
на которой сидела, и несколько раз пройтись по комнате, чтобы успокоиться.
Поздним утром созрело наконец в его
уме решение — упасть к ногам императрицы и сознаться во всем.
Был уже двенадцатый час дня, когда он позвонил и приказал явившемуся
на звонок Якову подать ему полную парадную форму. Сметливый лакей удивленно посмотрел
на бледного как смерть барина, выслушал приказание и удалился исполнять его, не проронив ни слова, не сделав даже жеста изумления.
Неточные совпадения
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и
будешь человек во всякое время.
На все прочее мода:
на умы мода,
на знания мода, как
на пряжки,
на пуговицы.
Без труда склонив
на свою сторону четырех солдат местной инвалидной команды и
будучи тайно поддерживаема польскою интригою, эта бездельная проходимица овладела
умами почти мгновенно.
— Что ты! с
ума, никак, спятил! пойдет ли этот к нам? во сто раз глупее
были — и те не пошли! — напустились головотяпы
на новотора-вора.
Но когда дошли до того, что ободрали
на лепешки кору с последней сосны, когда не стало ни жен, ни дев и нечем
было «людской завод» продолжать, тогда головотяпы первые взялись за
ум.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время
было такое, что нельзя
было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же,
на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что
умы еще
были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.