Неточные совпадения
Первое
лицо, которое встретила на т-ском вокзале княжна
Маргарита Дмитриевна, был Николай Леопольдович.
Одна княжна
Маргарита отдала должную дань времени. Она похудела. Черты ее типичного
лица как-то обострились и было даже заметно, что в косметических магазинах Москвы одной покупательницей стало более. Хороша она была, впрочем, по прежнему. Восторженный шепот мужчин сопровождал ее всюду, как и прежде. В чем изменилась она совершенно, так это в туалете. Прежний скромный наряд заменился роскошными парижскими новостями.
Княжна
Маргарита стояла поодаль на коленях в молитвенной позе, но холодный взгляд ее глаз, ее спокойное
лицо, на котором со времени входа в комнату сестры не дрогнул ни один мускул, красноречиво говорили, что она заглушила в себе пробудившееся было раскаяние, что она примирилась с совершившимся фактом. При крике упавшего Шатова она встала с колен и холодным, деловым тоном стала отдавать приказания сбежавшейся прислуге.
Никакие успокоительные средства не действовали. В бреду больной путал
лица — имена
Маргариты и Лидии не покидали его уст. Врачи боялись за неизлечимое психическое расстройство. Внимательное лечение все-таки достигало цели — пароксизмы стали реже, больной спокойнее. Заставить отдать расстраивающий его портрет сделалось целью лечивших его докторов. Придумать для этого средства они не могли.
Княгиню Зинаиду Павловну такой исход этого дела страшно поразил, так как она, несмотря на то, Гиршфельд, как мы видели, объявил ей прямо, что деньги потеряны безвозвратно, все-таки надеялась. Благодаря отчасти этой надежде, она подарила княжне
Маргарите пятьдесят тысяч рублей и обещала после своей смерти отказать ей полтораста, когда та, узнав как бы случайно о потере ею всего ее состояния, подняла крик, что будет жаловаться на Гиршфельда и сотрет его с
лица земли.
Больная лежала с закрытыми глазами. Каким-то выражением всевыносящего терпения дышало это красивое, истомленное
лица. Это была, читатель наверное уже догадался, княжна
Маргарита Дмитриевна Шестова. Она заболела в прошлом году в Тюмени воспалением легких и пролежала почти целый год в тюремной больнице. Поправившись немного, но уже с неизлечимым недугом, выписанная из больницы, она отправлялась далее, согласно приговору Т-ского окружного суда.
Вот и камера, т-ской тюрьмы, княжна
Маргарита в арестантском платье, с глазами, пылающими гневом, с выражением презрения и непримиримой ненависти на
лице.
Залитый кровью Шатов, с бледным
лицом и беспомощно мстительным взглядом ведет под руку до неузнаваемости изнеможенную княжну
Маргариту; от неимоверной худобы
лица с обострившимися чертами глаза ее, эти страшные глаза, стали еще больше, пристально смотрят на него и сверкают зеленым блеском непримиримой ненависти…
Худая, изнеможенная, с смертельной бледностью на
лице, с запекшеюся на губах кровавою пеной идет к нему княжна
Маргарита.
Неточные совпадения
Но Клим уже не слушал, теперь он был удивлен и неприятно и неприязненно. Он вспомнил
Маргариту, швейку, с круглым, бледным
лицом, с густыми тенями в впадинах глубоко посаженных глаз. Глаза у нее неопределенного, желтоватого цвета, взгляд полусонный, усталый, ей, вероятно, уж под тридцать лет. Она шьет и чинит белье матери, Варавки, его; она работает «по домам».
«Я — хочу оправдать ее?» — спрашивал он себя. Но тотчас же пред ним являлось плоское
лицо Дронова, его хвастливые улыбочки, бесстыдные слова его рассказов о
Маргарите.
Маргарита говорила вполголоса, ленивенько растягивая пустые слова, ни о чем не спрашивая. Клим тоже не находил, о чем можно говорить с нею. Чувствуя себя глупым и немного смущаясь этим, он улыбался. Сидя на стуле плечо в плечо с гостем,
Маргарита заглядывала в
лицо его поглощающим взглядом, точно вспоминая о чем-то, это очень волновало Клима, он осторожно гладил плечо ее, грудь и не находил в себе решимости на большее. Выпили по две рюмки портвейна, затем
Маргарита спросила:
Но на этот раз знакомые слова прозвучали по-новому бесцветно.
Маргарита только что пришла из бани, сидела у комода, перед зеркалом, расчесывая влажные, потемневшие волосы. Красное
лицо ее казалось гневным.
— Нет, — сказал Клим и, сняв очки, протирая стекла, наклонил голову. Он знал, что
лицо у него злое, и ему не хотелось, чтоб мать видела это. Он чувствовал себя обманутым, обокраденным. Обманывали его все: наемная
Маргарита, чахоточная Нехаева, обманывает и Лидия, представляясь не той, какова она на самом деле, наконец обманула и Спивак, он уже не может думать о ней так хорошо, как думал за час перед этим.