Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтобы Егор Егорович без душевного трепета принял решение вступить в грузинскую службу, но его побудила к
этому неопределенность будущего, так как старик Апфельбаум, сильно прихварывавший за последнее время, уже с год как искал
случая продать свою аптеку и пожить
на покое.
В силу этого-то граф плотоядными глазами стал поглядывать
на Екатерину Петровну Бахметьеву, но достижение цели в
этом случае было сопряжено с риском светского скандала, чего граф боялся, как огня, а там, а Грузине, жила красавица Настасья, полная здоровья и страсти и он, граф, променял ее
на эту, сравнительно тщедушную женшину с почти восковым, прозрачным цветом лица, «святыми», как стал насмешливо называть Алексей Андреевич, глазами, далеко не сулящими утолить жажду плотских наслаждений — таковой вскоре после свадьбы сделалась Наталья Федоровна.
Оправдалась она и в данном
случае: болезнь Николая Павловича оказалась очень кстати, она помогла скрыть его покушение
на свою жизнь от начальства, так как за время ее от незначительного поранения виска не осталось и следа, хотя, как мы знаем из слов Бахметьевой,
это не совсем осталось тайной для петербургского общества, и рассказ об
этом с разными прикрасами довольно долго циркулировал в гвардейских полках и в великосветских гостиных, но затем о нем забыли,
на сцену выступили другие злобы дня, главная из которых была предстоящая вновь война с Наполеоном, как бы предугаданная русским обществом и войском ранее, нежели она стала известна правительственным сферам.
Говорят, что крайности сходятся, но в данном
случае это было неприменимо, так как подобные союзы крайностей все-таки основаны
на взаимных уступках, а в железном характере графа не было и не могло им быть места.
Но и после
этого Сергей Дмитриевич не позаботился о плане дальнейших действий, надеясь
на случай, тем более, что ему было не до того. Он только что продал без ведома Бахметьевой ее маленькое имение, и в его кармане были деньги, а с деньгами разве думают о делах?
Это исчезновение живого человека было,
на самом деле, до того полно и бесследно, что Ольга Николаевна Хвостова, ничего, кстати сказать, не знавшая о делах сына и радовавшаяся лишь его успехам по службе, так как Петр Валерианович хотя писал ей, исполняя ее желание, не менее раза в неделю, но письма его были коротки, уведомляли лишь о том, что он жив и здоров или же о каком-нибудь важном
случае его жизни, как то: получение чина, ордена — встревоженная его продолжительным и ничем необъяснимым молчанием, сама поехала в Новгород и там узнала лишь, что сына ее куда-то увезли, но куда —
этого не мог ей никто сказать, так как никто
этого, и
на самом деле, не знал.
Кроме того, он писал ему, что когда он спрашивал императрицу, выражены ли были намерения усопшего императора
на этот счет в завещании или в каком-нибудь рескрипте, то императрица отвечала, что не знает об
этом ничего положительного, но, во всяком
случае, советует свестись с цесаревичем.
Он понял, однако, что если Дибич послал те же сведения в Варшаву, то благоразумие требовало от цесаревича не покидать Польшу и быть готовым
на всякий
случай. Он сам со своей стороны должен был поджидать результата полицейских мер, принятых графом Милорадовичем для ареста некоторых заговорщиков и для вызова капитана Майбороды, за которым граф Милорадович послал своего адъютанта Мантейфеля. От
этого капитана, особенно упоминаемого в донесении Дибича, надеялись получить подробные сведения о заговоре.
Карп Карпович просматривал книги, и хотя по книгам все, отчеты были верны, исправно подведены итоги и всякие концы; плутней были припрятаны, но всегда находилось что-нибудь, дабы придраться к старосте с тем, чтобы его посечь. Тит, выезжая еще из тамбовской вотчины, знал уже, что его посекут; но ведь
на это барская воля. Барская же воля в
этом случае основывалась не
на уликах в плутовстве, а в убеждении, что староста Тит уже непременно плутует, а потому надобно его поучить
на будущее время.
Наконец, когда генерал-губернатор потребовал, чтобы присяга была совершена хотя в том
случае, если сенат постановит о ней определение и оно будет прочитано в Успенском соборе, Филарет не нашел возможным отказать в
этом и принять
на свою ответственность последствия
этого отказа.
Весною 1831 года для содержания караулов в Новгороде и для приготовления к смотру начальника штаба, генерала Клейнмихеля, — все резервные батальоны выступили из округов; по недостатку в них офицеров, были командируемы от поселенных батальонов ротные командиры, которые, по
этому случаю, находились в Новгороде, а по окончании очереди, возвращались в свои роты к управлению хозяйственной частью; во время же их отсутствия, обязанность по
этому предмету лежала
на фельдфебелях.
Другой
случай был следующий: один бедный старичок, отставной приказный, шел из Антониева монастыря берегом реки Волхова и
на дороге, понюхав табачку из бумажки, бросил ее с остальною пылью в воду. Увидав
это, бывший
на барках приказчик и рабочие закричали...
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину
на романах и альбомах, вполовину
на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при
случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть
эта распространяется только
на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Г-жа Простакова (Стародуму). А к чему бы
это служило
на первый
случай?
А глуповцы стояли
на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять
на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в
это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы
на будущее время еще какую ни
на есть мерзость есть не заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в
этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую сторону.
Выступили вперед два свидетеля: отставной солдат Карапузов да слепенькая нищенка Маремьянушка."И было тем свидетелям дано за ложное показание по пятаку серебром", — говорит летописец, который в
этом случае явно становится
на сторону угнетенного Линкина.
Стал бригадир считать звезды («очень он был прост», — повторяет по
этому случаю архивариус-летописец), но
на первой же сотне сбился и обратился за разъяснениями к денщику. Денщик отвечал, что звезд
на небе видимо-невидимо.