Иностранцев это поражало, «патриотов» возмущало до
дна души, они говорили о «гнилой, беспочвенной, космополитической русской интеллигенции».
Неточные совпадения
Подполковник стал рассказывать. Видимо, у него много накипело в
душе. Он рассказывал о глубоком равнодушии начальства к
делу, о царящем повсюду хаосе, о бумаге, которая
душит все живое, все, желающее работать. В его словах бурлило негодование и ненавидящая злоба.
Но нет, дьявол был не злобный и не имел охоты веселиться; был он с сухою, бесстрастною бумажною
душою, с деловито-суетливым взглядом и полагал, что делает самое настоящее
дело.
Одно, только одно горячее, захватывающее чувство можно было усмотреть в бесстрастных
душах врачебных начальников, — это благоговейно-трепетную любовь к бумаге. Бумага была все, в бумаге была жизнь, правда,
дело… Передо мною, как живая, стоит тощая, лысая фигура одного дивизионного врача, с унылым, сухим лицом.
Дело было в Сыпингае, после мукденского разгрома.
Шершавый какой-то, понуренный… Что у него в
душе? Чуялось смутное проникновение большим, общим
делом, сознание властной связи с чем-то важным, Было непонятно, и чувствовалось, что этого не поймешь.
— Да ведь в ней для него вся
душа госпиталя! Врачи, аптека, палаты, — это только неважные придатки к канцелярии! Бедняга-письмоводитель работает у нас по двадцать часов в сутки, — пишет, пишет… Мы живем с главным врачом в соседних фанзах, встречаемся десяток раз в
день, а ежедневно получаем от него бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его приказы по госпиталю, — это целые фолианты!
Она немного отдохнула, открыв все Райскому и Тушину. Ей стало будто покойнее. Она сбросила часть тяжести, как моряки в бурю бросают часть груза, чтоб облегчить корабль. Но самый тяжелый груз был на
дне души, и ладья ее сидела в воде глубоко, черпала бортами и могла, при новом ожидаемом шквале, черпнуть и не встать больше.
Это было существо доброе, умное, молчаливое, с теплым сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья в деревне, от других ли каких причин, у ней на
дне души (если только есть дно у души) таилась рана, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем не можно было излечить, да и назвать ее ни она не умела, ни я не мог.
Артистический период оставляет на
дне души одну страсть — жажду денег, и ей жертвуется вся будущая жизнь, других интересов нет; практические люди эти смеются над общими вопросами, презирают женщин (следствие многочисленных побед над побежденными по ремеслу).
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних
дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Софья. Так поэтому надобно, чтоб всякий порочный человек был действительно презрения достоин, когда делает он дурно, знав, что делает. Надобно, чтоб
душа его очень была низка, когда она не выше дурного
дела.
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его
дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить
души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
— И хоть бы он
делом сказывал, по скольку с
души ему надобно! — беседовали между собой смущенные обыватели, — а то цыркает, да и на́-поди!